Читать книгу "Пятьдесят на пятьдесят - Феликс Фрэнсис"

Мне всегда хотелось иметь детей, я строил планы превратить самую маленькую спальню в детскую. Возможно, это желание было вызвано одиноким и не слишком счастливым детством, своих детей я воспитывал бы совсем по-другому. Нет, нельзя сказать, чтобы мои дед с бабушкой не любили меня и не заботились. Конечно, любили. Но между нами всегда существовала дистанция и еще — тайна. Только теперь я узнал, какая именно.

«Как мог Бог забрать мамочку и папочку на небеса?» — постоянно спрашивал я бабушку, а та, разумеется, не давала ответа. Теперь же выяснилось, что это отец, а вовсе не Бог виновен в смерти мамы и что сам он ни на какие небеса не отправился, а удрал вместо этого в Австралию. История с автокатастрофой была придумана, чтобы не травмировать меня.

Итак, я очень хотел иметь детей, но тут выяснилось, что Софи тяжело больна, и с этими планами придется повременить.

Все шло хорошо до тех пор, пока однажды ночью я не проснулся и не обнаружил, что ее рядом нет. Было половина четвертого утра, и я услышал, что она громко напевает что-то внизу. Пошел выяснить, в чем дело.

Софи была на кухне, судя по всему, уже давно. Все полки и буфеты опустошены, содержимое их свалено на кухонном столе и на полу. А она делала уборку.

Софи видела, что я вошел, но продолжала петь еще громче. Просто не могла остановиться. И это продолжалось всю ночь и весь следующий день. Никак не удавалось ее уговорить оставить все это. И вот в отчаянии и страхе я позвонил врачу.

Маниакальное состояние длилось неделю, ее накачали успокоительным и снотворным, и большую часть времени она проводила в постели, спала. А когда просыпалась, вновь начинала болтать и петь и страшно злилась, когда ее останавливали.

А потом, столь же быстро и неожиданно, она погрузилась в глубокую депрессию, отказывалась от еды, проклинала себя за все грехи и пороки мира. Совершенно иррациональное поведение с навязчивыми идеями, но она верила в то, что говорила. Вместо успокоительных ее стали пичкать антидепрессантами, и временами даже врач не знал, на подъеме она теперь или все еще в депрессии.

Психические заболевания производят очень тяжелое впечатление на окружающих, я был просто в ужасе. Физические болезни обычно проявляются в форме зримых симптомов: сыпь, высокая температура. И почти всегда пациент испытывает боль или дискомфорт, о которых может рассказать.

Но болезни мозга различить и определить не так-то просто, физических индикаторов не существует. С виду больные выглядят точно так же, как и прежде, и, как в случае с Софи, не осознают, что больны. Им их поведение кажется вполне нормальным и логически оправданным. Это все остальные в их глазах сумасшедшие, хотя бы потому, что осмеливаются предложить помощь психиатра.

Планы на семью, которые я некогда строил, рухнули окончательно и бесповоротно. Маленькая спаленка давно превратилась в кабинет и кладовую, и, похоже, в ней уже никогда не появится детская кроватка и плюшевые медведи — по крайней мере, до тех пор, пока мы с Софи остаемся владельцами этого дома.

И дело не только в том, что Софи была больна и не смогла бы нормально ухаживать за ребенком. Существовал риск, что беременность может вызвать гормональный всплеск, и это уже окончательно погрузит ее в пропасть, из которой никогда не выбраться. Послеродовые депрессии случаются даже у нормальных матерей, что же тогда говорить о Софи? И потом, что бы там ни твердили все эти профессора и психиатры, как бы ни успокаивали, всем известно, что психические заболевания передаются по наследству. И мне вовсе не хотелось произвести на свет ребенка с маниакально-депрессивным психозом. На протяжении десяти лет я наблюдал ужасные и необратимые изменения в характере и поведении прежде такой живой, веселой и остроумной молодой женщины. И мысль о том, что то же самое может случиться и с моими детьми, казалась просто невыносимой.

Наверное, я до сих пор любил Софи, хотя после пяти месяцев вынужденной разлуки порой сомневался в этом. Нет, за эти месяцы выпадали и светлые моменты, но они были редки, и по большей части мы существовали точно в забвении, в затянувшейся паузе, в ожидании, что волшебник взмахнет палочкой — и все вернется на круги своя самым чудесным образом.

Да, период в жизни выдался трудный. Усугублялся он и поведением родителей Софи. В свойственной им категоричной манере они обвинили меня в болезни дочери. Я же молча проклинал их за то, что вовремя не сумели отговорить дочь выйти за меня замуж. Врачи не знали, сыграл ли этот фактор определенную роль в ее заболевании. Но уж то, что замужество ей не помогло, — это точно.

Элис, младшая сестра Софи, считала меня святым — за то, что я терпел жену все эти годы. Но что еще я мог поделать? Софи же не виновата в том, что заболела. Какой муж бросит жену, когда она находится в столь ужасном беспомощном состоянии? «В здравии и болезни, — поклялись мы, — пока смерть не разлучит нас». Возможно, иногда думал я, смерть является лучшим выходом из этой кошмарной ситуации.

Я отогнал от себя все эти мрачные мысли, вошел в дом и отправился прямиком в постель.

Четверг в Аскоте был днем розыгрыша Золотого кубка. Он также назывался Дамским днем, поскольку каждая явившаяся сюда представительница прекрасного пола чистила перышки, надевала лучший наряд и самую экстравагантную шляпу, которую бы ни за что не надела в другом месте и в другое время.

В этот четверг солнце тоже решило проявить себя и ослепительно сияло на чистом голубом небе. Шампанское лилось рекой, закуски, дары моря, подвозились целыми трейлерами. Все было готово к самому зрелищному дню скачек. Даже я, циничный брокер, ждал его с надеждой и предвкушением — вдруг удастся заработать на нескольких темных лошадках?

— Ну, как вижу, в другую дверь не врезался? — спросил меня сосед Ларри Портер, возившийся со своим оборудованием.

— Нет, — ответил я. — Вчера вечером на парковке дверей не наблюдалось.

Он усмехнулся.

— И все это ради вчерашней наличности в несколько десятков фунтов. — Он потер руки. — И какой идиот решил ограбить тебя во вторник, вместо того чтоб вчера, с полными карманами денег? Вот кретин!

— Да уж, — тихо ответил я и в очередной раз усомнился, что это было именно ограбление.

— Будем надеяться, что и сегодня уйдем с полными карманами, — с улыбкой сказал Ларри.

— Ага, — ответил я, но мысли мои были далеко.

Нас с Ларри Портером нельзя было назвать друзьями. Честно говоря, у меня вообще не было друзей среди букмекеров. Мы были конкурентами. Многие игроки считали, что между ними и букмекерами идет постоянная война, но на самом деле по-настоящему отчаянные войны разыгрывались между букмекерами. Мы боролись не только за каждого клиента, самые грязные и беспощадные схватки развертывались в нашем кругу, во время ставок и определения расценок, и каждый из кожи лез вон, чтобы переплюнуть своего соседа. Так что особой любви между нами никогда не наблюдалось, хотя Ларри искренне расстроился, узнав, что на меня напали, но не из сострадания, скорее потому, что видел в этом происшествии потенциальную опасность для себя.