Читать книгу "Марш Турецкого, или 50 шагов следователя по особо важным делам Генеральной прокуратуры РФ - Фридрих Незнанский"

- Вопрос стоит так вы с нами или против нас?

Я привстал со своего места и спросил удивленно:

- Я не понимаю, Василий Васильевич. А разве я не с вами? Прокуратура частица партии, значит, я с вами!

Кассарин точно споткнулся. Лицо его помрачнело.

- Прокуратура это так, придаток. Что ваша прокуратура или Министерство юстиции стоят? Мы их создали, чтобы разгребать помойку. Я говорю с вами о КГБ, о нашей новой совершенной партии, которая наконец пришла к власти!

Я подумал, что у него не все дома, что передо мной пациент из Института Сербского, я их навидался достаточно на занятиях по судебной психиатрии у профессора Бобровой.

Кассарин досадливо мотнул головой и сказал вдруг совершенно иным, заземленным голосом:

- Может, я не ясно выражаюсь? Слишком высоким штилем? Хорошо, тогда оставим демагогию. Дадите согласие работать на КГБ? То есть на меня? Формальности я беру на себя… У вас открываются перспективы, о которых вы и мечтать не можете, работая в юстиции. У нас поездки и работа за границей, допуск к реальной власти и реальным ценностям. Я бы и сразу взял вас к себе, но не могу наша инструкция не позволяет. Мы должны присмотреться, проверить кадры в деле и только потом пригласить к себе. Я давно к вам приглядываюсь, просматривал ваше дело в спецотделе МГУ. Нам нужны интеллигентные люди, дураков и мужланов в органы мы сейчас не берем. Для меня интеллигентность не социальная принадлежность, а состояние души. Ну так как?

Я опешил, но на всякий случай спросил:

- Что я должен делать?

Кассарин сдержанно улыбнулся.

- Я руковожу операцией "Экспорт". Слышали о такой?

Я пожал плечами.

- Мы перелопачиваем Внешторг, все торговые представительства за границей. Пока сын Брежнева руководил внешнеторговыми операциями, он внедрил в наши подразделения отъявленных негодяев. Они заботились лишь о себе. Что им до родины, до интересов народа и государства! Дошло до сделок с американскими, канадскими, японскими и иными фирмами. Большие деньги, миллионы в валюте, ушли из казны… Мы пока не хотели бы забирать дело Ракитина у прокуратуры. Но знать обо всем, что делается, я должен. Другое дело, если этот случай примет иной оборот наметится смычка с заграницей… Тогда я заберу дело к себе…

- Василий Васильевич, а почему бы вам напрямую не поговорить обо всем этом с Меркуловым?

- Меркулов работает только на ЦК, он и слышать не хочет о контакте с нами. У него уже был конфликт с КГБ-центром по другому делу, и административный отдел партии поддержал его, а не нас.

- Так что я должен делать конкретно, Василий Васильевич?

- Прежде всего, вы должны сказать два слова: "Да, согласен". Во-вторых, оформить подписку… И в-третьих, отвечать правдиво на все вопросы и информировать меня о следствии по делу Ракитина…

Я выдавил из себя:

- Я согласен…

Кассарин достал из внутреннего кармана своего дымчатого пиджака листок и положил его на краешек стола.

ПОДПИСКА

Я, Турецкий Александр Борисович, 1957 года рождения, уроженец города Москвы, исходя из высших интересов советского государства, добровольно соглашаюсь работать на органы советской государственной безопасности и выполнять только личные инструкции начальника отдела 3-го Главного управления "Т" КГБ СССР генерал-майора госбезопасности тов. Кассарина В. В. Мне разъяснено, что в случае разглашения государственной тайны и сокрытия сведений, имеющих государственное значение, я могу быть привлечен к уголовной ответственности по ст. 64 УК РСФСР вплоть до высшей меры наказания расстрела.

А. Турецкий

г. Москва, 23 ноября 1982 г.

Я вытащил самописку и подписал смертный приговор. Ведь я собирался "разгласить" все это Меркулову при первом же удобном случае. Кроме того, меня уже можно было ставить к стенке также и за "сокрытие", потому что на вопрос Кассарина: "Нашли ли вы дубликаты бумаг Ракитина?" я ответил: "Нет, не нашли".

Не знаю, поверил он мне или нет, но взял подписку и, свернув ее, положил во внутренний карман. Как ни странно, я почувствовал облегчение. То есть я вошел в роль доносчика и предателя. На самом же деле я был двойным агентом, Джеймсом Бондом. Одним из моих "хозяев" был вот этот гэбэшный генерал. Другим… Кто был другим? Меркулов? Я сам? Но это уже было неважно. Я положил ногу на ногу и с бодростью в голосе, на какую только был способен, спросил:

- Значит, вы подсаживаете меня к Меркулову?

- Я не ошибся в вас. Вы умница, серьезно сказал Кассарин. Именно так. Размотайте его любой ценой. Я должен знать все новости. Если вы справитесь с этим заданием, скажете, где дубликат записей Ракитина и все остальное, будет хорошо и вам и мне.

- Вы получите звание Героя, а я орден Красного Знамени, выпалил я и удивился своей наглости.

- Вы недалеки от истины! Кассарин ухмыльнулся и не отвел взгляда.

- Василий Васильевич, а вы даете гарантии, что у меня не будет неприятностей в прокуратуре?

- Даю.

- Какие?

- Мое честное слово. Честное слово генерала КГБ.

Я поднял брови, словно паяц в одноименной опере Леонкавалло.

- Есть у вас, Александр Борисович, другой выход? вкрадчиво спросил Кассарин.

…Я приоткрыл дверь в спальню мама сидела на стуле около низкого столика, на котором стояла пишущая машинка со вставленным в нее листом бумаги. Мама подняла голову и прошептала:

- Они ушли?

- Да, ответил я тоже почему-то шепотом.

Мама вскочила со стула, открыла платяной шкаф, вытащила пакет с чулками, вынула из него картонку с намотанными на нее колготками.

- Мам, ты что?

Мать запустила руку внутрь колготок и вытащила оттуда конверт. Ничего не говоря, она быстро подошла ко мне и сунула конверт во внутренний карман моего пиджака. Потом положила колготки обратно в пакет и швырнула их в шкаф.

- Мама, что с тобой?

- Сашенька, сыночек, я сегодня сыграла самую трудную роль в моей жизни. Я знаю, что он мне поверил. Как ты думаешь, поверил?

- Да о чем ты, мама?

- Ничего не спрашивай, сыночек, прочти это и… делай, что хочешь храни или выброси, лучше сожги. По-моему, Павел вернулся лифт пришел. Больше ни слова…