Читать книгу "Загадка о русском экспрессе - Антон Кротков"

По рассказу разведчика, в прифронтовых городах австрийская разведка специально организовывает нелегальные притоны, а также квартиры с гостеприимными симпатичными хозяйками, куда заманивают наших офицеров. В пьяной компании, хвастаясь друг перед другом своей осведомленностью, гости в погонах часто выбалтывают военные секреты. Хозяйки и прислуга таких «малин» не упускают шанс украсть у загулявшего гостя документы, которые могут заинтересовать их хозяев. Особенно шпионов интересуют те, кто служит в штабах, в телеграфных ротах, на радиостанциях, так как через них можно получить особо ценные сведения о применяющихся в русской армии шифрах и кодах.

— Даже находясь в тылу, надо сохранять бдительность, — наставительно заключил ротмистр.

Сергею уже приходилось слышать подобные истории о вездесущих вражеских шпионах. Их очень любили рассказывать друг другу солдаты. Фронтовые же офицеры из числа людей интеллигентных обычно относились к таким страшилкам с юмором, как к популярным у простого народа, примитивным агитационным картинкам.

С самого начала войны в России очень стал популярен патриотический лубок.[6]

На подобных картинках обычно в гротесково-преувеличенной форме показывались подвиги русских воинов, и одновременно карикатурно изображался их враг. Так, на одном знаменитом лубке был изображен подвиг казака Кузьмы Крючкова. Этот воин вместе с тремя своими сослуживцами атаковал прусский кавалерийский разъезд из 32 всадников и лично заколол пикой и зарубил шашкой полтора десятка неприятельских солдат. Было издано множество вариантов картинок с данным сюжетом. И на всех Крючков изображался в виде былинного героя-богатыря. Так, на одном лубке лихой казак насаживает на пику пруссаков, словно шашлык на шампур. Подпись к картинке гласила:

Храбрый наш казак Крючков

Ловит на поле врагов.

Много ль, мало, не считает,

Их повсюду подцепляет.

Как догонит — не милует,

Сзади, спереди шпигует

По возможности елику

Сколько влезет их на пику.

Многие известные художники с удовольствием творили в народном жанре военно-агитационного лубка. А такие знаменитые издатели, как Сытин, Сафронов, в своих типографиях многотысячными тиражами издавали наглядные картинки, прославляющие подвиги штабс-капитана Нестерова, рядового Василия Рябова, сестры милосердия Риммы Ивановой.

Изображали авторы лубков и вражеских шпионов, сильно преувеличивая их возможности, чтобы воспитать в народе бдительность. Однако часто такая агрессивная пропаганда порождала шпиономанию и погромные настроения. В каждом человеке с немецкой фамилией видели тайного лазутчика. В Петербурге и в Москве несколько известных и уважаемых врачей, адвокатов и инженеров были жестоко избиты неизвестными. Прямо на улице среди бела дня можно было получить кастетом по лицу от оравы озверевших от водки и ненависти горе-патриотов или быть задержанным и доставленным городовыми в участок только за то, что ваше лицо кому-то показалось подозрительным.

В одном Сергей был согласен с ротмистром: от прежнего джентльменского отношения военных противников друг к другу, которое было принято в XIX веке, не осталось и следа. Новая бесчестная мораль ведения войны допускала использование любых средств для победы.

Примерно за неделю до нападения «чистильщиков» на роту Сергея прибывшие на помощь австрийцам германские цеппелины разбрасывали над русскими окопами карикатуру, на которой с одной стороны был изображен император Вильгельм, опирающийся на свой народ. А с другой — русский царь Николай II, опорой которому служил огромный половой орган фаворита царской четы Григория Распутина.

Давя неприятельских солдат гусеницами только что созданных танков, травя их, словно крыс, газами, воюющие стороны не стеснялись использовать грязные приемы. И разведка в силу специфики этого ремесла активно использовала для своих целей худшие человеческие инстинкты.

Поэтому жандармы, из которых состоял кадровый костяк военной разведки, всегда чувствовали себя в глазах благородного общества и передовой интеллигенции людьми, скомпрометированными своею службой. Другое дело, что некоторые из них, как отец Сергея, сознательно несли этот крест во имя благородной цели служения Отчизне.

Другие же, и таких приспособленцев, похоже, было немало, поступали на тайную службу ради более высокого, чем в армии и даже в гвардии, жалованья, возможности быстрее получать чины и ордена, не подставляя при этом грудь под вражеские пулеметы и не ночуя в сырых землянках.

Должно быть, ротмистр Дураков почувствовал, что фронтовик относится к нему с некоторым высокомерием, потому что заявил с апломбом:

— Если вы решили, что вам предстоит небольшое приключение перед поездкой домой, то вы глубоко заблуждаетесь. Наш враг очень опасен, ибо ставки в этой игре велики. Один разоблаченный шпион может стоить целого пехотного полка; перехваченная депеша — дивизии. Потому что в ней может содержаться донесение с указанием конкретных наших воинских частей, где они сформированы и на каких позициях стоят, имеют ли полный состав, сколько в каждой части пулеметов, численность кавалерии, конский состав, имеются ли новые образцы боевой техники и так далее. А если враг окопался в штабе! Представляете, какая катастрофа может произойти?!

В детстве Сергей тоже считал разведчиков необыкновенными людьми. Отец казался ему героем, словно сошедшим со страниц увлекательного приключенческого романа. Но, став взрослее, юноша через отца увидел другую сторону этой профессии. Работа отнимала у отца почти все время и силы. Из-за вечной занятости на службе он так и не женился. Кем была мать Сергея, он ему никогда не рассказывал, как не любил рассказывать и о своей работе. Чем старше становился Сергей, тем более ограниченным казался ему отец. В своих взглядах на политику и различные стороны общественной жизни он был предельно прямолинеен и консервативен. Сергею даже не верилось, что когда-то он тоже был молодым и даже служил в гусарах, известных своим свободолюбием и разгульностью. Фактически убеждения отца всегда находились в рамках данной царю и Отечеству присяги. Частые споры с отцом, ширящаяся меж ними пропасть взаимного непонимания привели Сергея к убеждению, что главное назначение любых спецслужб — борьба за собственную значимость в глазах власти. А для этого им необходимо постоянно выдумывать врагов, раздувать степень угрозы, порождать в обществе шпиономанию.

Нет, конечно, глупо было полностью отрицать существование вражеских шпионов. Они были неотъемлемой частью войны, как снайперы и отравляющие газы. И перехваченный сослуживцем Сапогова голубь, несший шпионское донесение противнику, был тому наглядным доказательством. Но в целом размеры угрозы, якобы исходящей от тайных агентов врага, конечно, были сильно преувеличены — в этом Сергей не сомневался.

Правда кровавая баня, учиненная неприятельскими «чистильщиками окопов», несколько поколебала его скептический настрой. Ведь если противник проявил такую лютость в стремлении вернуть шпионское послание, значит, придавал ему чрезвычайно большое значение.