Читать книгу "Белая дорога - Джон Коннолли"

— Значит, вправду непростое.

— А он говорит, что этого не делал.

— И ты ему веришь?

— Я ему верю.

— Уж если на то пошло, Эллиот, тюрьмы полны парней, которые говорят, что этого не делали.

— Я в курсе. Некоторых из них я выгородил, зная, что они это делали. Но этот парень другой. Он чист. Я поручился за него состоянием. В буквальном смысле: я свой дом внес в качестве залога.

— Чего ты хочешь от меня?

— Нужно, чтобы кто-то помог переправить его на время в безопасное место, а затем вник в обстановку, проверил показания свидетелей. Кто-нибудь не из этих мест — такой, которого не запугаешь. Тут работы всего на неделю; ну, может, на денек-другой больше. Понимаешь, Чарли, на этого паренька навесили смертный приговор еще до того, как он вошел в зал суда. При нынешнем раскладе он может до приговора и не дожить.

— Где он сейчас?

— В Ричленде, в окружной предвариловке. Но больше я его там удерживать не могу. Это дело я принял от государственного защитника — на своего у парня нет денег, — но теперь пошел слушок, что какое-то сучье из местных сидельцев-скинхедов вполне может приобретения авторитета ради его замочить, стоит мне попытаться его вызволить. Потому я и организовал для него выход под залог. В Ричленде за жизнь Атиса Джонса никто не даст и гроша.

Я оперся спиной о перила крыльца. С резиновой костью в зубах подбежал Уолтер и сунул ее мне в ладонь. Ему хотелось играть. Я чувствовал, какое у него настроение. Еще бы: на дворе погожий, по-летнему теплый день; моя подруга лучится радостью оттого, что в ней постепенно растет наш первый ребенок, и финансово у нас очень даже ничего. При таких делах подмывает расслабиться, понаслаждаться собственной беспечностью, пусть и недолго, пока можно в кои то веки просто плыть по течению. Клиент Эллиота Нортона был мне сейчас нужен, как бывает нужен забравшийся в ботинок скорпион.

— Эллиот, я и не знаю. Честно сказать, с каждым твоим словом меня так и тянет заткнуть себе уши.

— Ну и, коли на то пошло, позволь доложить самое худшее. Ту девушку звать — точнее, звали — Мариэн Ларусс. Дочь Эрла Ларусса.

С упоминанием этого имени я кое-что вспомнил. Эрл Ларусс был, пожалуй, самым крупным промышленником от обеих Каролин до Миссисипи; владельцем табачных плантаций, нефтяных скважин, заводов и фабрик, шахт и рудников. Принадлежал ему и чуть ли не весь Грейс-Фоллз — городок, где родился и вырос Эллиот. Но при этом прочесть об Эрле Ларуссе было решительно негде. Не было о нем фактически ничего ни на страницах светской хроники, ни в деловой прессе; не был он замечен ни возле кандидатов в президенты, ни в окружении напыщенных индюков-конгрессменов. Целые компании работали на то, чтобы дела его не были достоянием гласности, а к нему самому не совались ни журналисты, ни папарацци; вообще никто. Эрл Ларусс любил уединенность и готов был хорошо платить, чтобы ее оберегать — однако смерть дочери невольно выводила его семью прямиком под фотовспышки. Его жена умерла несколько лет назад, сын Эрл-младший был на пару лет старше Мариэн — но никто из уцелевших членов клана Ларуссов не делал никаких заявлений ни о смерти Мариэн, ни о предстоящем суде над ее убийцей.

И вот теперь Эллиот Нортон взялся защищать человека, обвиняемого в изнасиловании и убийстве дочери самого Эрла Ларусса, что фактически делало моего приятеля парией, вторым по непопулярности человеком во всей Южной Каролине (первым, по логике, шел его клиент). Никаких сомнений: достаться должно всем, кто вольно или невольно попадет в водоворот этого дела. Причем даже если бы сам Эрл решил остаться беспристрастным и положился на правосудие, пристрастие здесь проявила бы уйма других людей, для которых Эрл был одним из своих, потому что платил им зарплаты и гонорары — а может, просто одарил бы улыбкой того, кто верней засудит мерзавца, повинного в убийстве его девочки.

— Извини, Эллиот, — произнес я. — Влезать во все это, причем именно сейчас, мне ох как не хочется.

На том конце провода воцарилось молчание.

— Я в отчаянии, Чарли, — выдавил наконец мой собеседник, и действительно, его голос был полон усталости, страха и глухой тоски. — В конце этой недели от меня сбегает секретарша — ее, видите ли, не устраивает список моих клиентов, — а скоро мне и за едой придется ездить в Джорджию, потому что здесь мне и тухлой курицы никто не продаст. — Он повысил голос. — Только не надо говорить, что ты весь из себя занятой и тебе ни до чего, как будто в какой-нибудь гребаный Конгресс думаешь баллотироваться. А у меня и дом, и сама жизнь, может, висят на волоске, и…

Предложения он не закончил. Да и что тут можно сказать?

— Извини, — прошептал он с глубоким вздохом. — Не знаю, зачем я это говорю.

— Да все в порядке, — ответил я, хотя никакого порядка не чувствовалось.

Ни у него, ни теперь у меня.

— Я слышал, ты готовишься стать отцом, — сказал он. — Славно, после всего того, что было. Я бы тоже, наверное, осел где-нибудь на севере и забыл, что какой-то козел звонил непонятно откуда и склонял принять участие в его битве за правосудие. Да-да, наверное, так бы и поступил на твоем месте. Ну ладно, живи-поживай, Чарли Паркер. Заботься о своей женщине.

— Так и поступлю.

— Ага. Ну, всего.

И он повесил трубку. Я бросил телефон на стул и провел руками по лицу. Лабрадор теперь лежал калачиком у моих ног, мусоля острыми зубами умещенную меж передних лап кость. Все так же ярко светило над болотом солнце и неспешно чертили водную гладь птицы, перекликаясь между собой среди стеблей рогоза. Однако теперь эта зыбкая, переменчивая панорама давила на меня бременем. Я поймал себя на том, что смотрю на крыльцо сарая, где в ожидании мелких грызунов и птичек разместились пестрые ужи. От ужей можно отмахнуться, сказав себе, что вреда тут никакого, главное, не трогать их. Может, и отмахнусь — глядишь, живность покрупнее и посильнее окажет услугу и займется ими.

Но когда-нибудь, вернувшись к развалюхе, можно будет увидеть уже не дюжину, а сотню змей, которых не удержат ни старые половицы, ни прогнившие брусья. Если змей проигнорировать или забыть про них, это не означает, что они уйдут.

Им так лишь проще будет плодиться.

После обеда я оставил Рэйчел за работой в кабинете, а сам отправился в Портленд. В багажнике лежали кроссовки и спортивный костюм. Первоначальной мыслью было заглянуть в «Уан сити сентер», позаниматься на тренажерах, но в итоге я побродил по улицам, зашел в «Карлсон эмп», в букинистическую лавку «Тернерз» на Конгресс-стрит, в музыкальный магазин «Булмуз» в Старом порту. Там я купил «Bringing Home the Last Great Strike» — новый альбом группы «Pinetop Seven», «Heartbreaker» Райана Адамса и еще «Leisure and Other Songs» группы под названием «Spokane», потому что у них в составе значился Рик Алверсон, который в свое время возглавлял группу «Drunk» — музыка как раз под настроение, когда тебя подводят старые друзья или же ты вдруг встречаешь бывшую подружку, которая теперь разгуливает под руку с другим и смотрит на него так, как когда-то смотрела на тебя. На улицах было все еще полно туристов, последних из летней волны. Скоро настанет пора листопада, и тогда нахлынет следующая волна — смотреть, как огнем пламенеют деревья, уходя на север до самой Канады.