Читать книгу "Неизвестный - Мари Юнгстедт"

Сульман выглядел усталым, — видимо, накануне ему пришлось работать допоздна.

— Мы более внимательно исследовали следы от колёс автомобилей и теперь можем выделить два чётких следа, — доложил он. — Распознать первый легко — он от колёс автомобиля Йоргена Ларсона, владельца пони. Мы сравнили со следом от его покрышек — сомнений нет. Что касается второго следа, тут всё сложнее. Резина на колёсах, должно быть, грубая и вытертая. Речь, скорее всего, о небольшом грузовике или пикапе. Ну, или это универсал, например.

— Что насчёт других улик? — поинтересовалась Карин.

— Нам удалось собрать много всякого хлама: полиэтиленовые пакеты, палочки от эскимо, окурки, несколько бутылок, но ничего интересного.

— Нужно навестить других фермеров в округе, поспрашивать, не происходило ли чего странного с их лошадьми, — предложила Карин. — Ведь не все готовы сами прийти и рассказать.

— Да, только вот я не знаю, стоит ли вкладывать столько сил в подобное дело. Речь, в конце концов, всего лишь о пони.

— Что значит — всего лишь? Кто-то замучил несчастное животное, — возмутилась Карин. — И мы бросим расследование просто потому, что нет человеческих жертв?

— Тот, кто сотворил подобное с лошадью, вполне может представлять опасность и для людей, — добавил Витберг.

— Так это или нет, мы не знаем, но вот телевизионщикам с их вчерашним сюжетом точно удалось всех напугать. Телефон разрывается от звонков: общественность требует от нас сделать всё возможное и найти убийцу лошади. Кажется, чтобы успокоить людей, взволнованных происшедшим, потребуется не меньше усилий, чем для самого расследования. Да, нам ещё нужно обсудить момент с отрубленной головой. Что за человек мог так поступить и зачем? — Кнутас обвёл взглядом коллег.

— Я считаю, это похоже на месть, направленную лично против хозяина. Или его жены, или старшего сына, почему бы и нет? — ответил Норби, задумчиво почёсывая гладко выбритый подбородок. — Ясно одно: это угроза. Какая-то дикая вендетта.

— Или всё дело в самой пропаже, я имею в виду голову лошади, — возразил Кнутас. — Зачем она преступнику? Может, разгадка здесь? Вряд ли он повесит её в качестве трофея над камином вместо оленьих рогов. И может, бояться стоит не семье Ларсонов, а совсем другому человеку, отношения к ней не имеющему?

— Ну это уже прямо «Крёстный отец» какой-то! — вставила Карин. — Помните, в фильме кому-то в кровать кинули лошадиную голову?

Сидевшие вокруг стола изобразили притворный ужас.

— Может, в южной части острова образовалась подпольная готландская мафия? Прямо как на Сицилии! — с язвительной усмешкой выдвинул версию Норби.

— Да, Готланд во многом похож на Сицилию, — усмехнулся Кнутас. — У нас тоже много овец. Да и баранов хватает.

Пятница, 2 июля

Небольшой винтовой самолёт приземлился в стокгольмском аэропорту Бромма сразу после трёх пополудни. Мужчина с синей спортивной сумкой поднялся с места, как только самолёт прекратил движение. Он был в тонированных очках; кепка, низко надвинутая на лоб, скрывала пол-лица. Ему повезло: кресло рядом с ним так никто и не занял, поэтому он избежал риска заполучить в соседи назойливого собеседника. Стюардесса, казалось, почувствовала, что его не следует беспокоить, и всего один раз подошла предложить кофе, а затем предоставила пассажира самому себе. Сев в такси, мужчина вздохнул, переполненный ожиданием. Ему не терпелось скорее приехать на встречу.

Он попросил таксиста остановиться в нескольких кварталах от настоящего пункта назначения, чтобы замести следы. Стокгольм накрыло волной летней жары; в уличных кафе, занявших тротуары, посетители смаковали кто кофе-латте, кто бокал вина. Солнечные блики на воде слепили прохожих на набережной Страндвэген, у пристани покачивались на волнах старые шхуны бок о бок с новенькими катерами, деловито сновали пассажирские паромы, отвозящие стокгольмцев и туристов в шхеры.

В столице ему всегда было неуютно, но в такой прекрасный день даже он начинал понимать тех, кто любит Стокгольм. Люди в этой части города одеты с иголочки, практически все в солнцезащитных очках. Он усмехнулся: типичные горожане, вечно защищают себя от любого проявления природы, вечно во всеоружии при столкновении с ней.

Наведываясь в город, он ощущал себя чужаком, словно приехал из другой страны. Трудно было поверить в то, что хорошо одетые, спешащие по своим делам люди вокруг — его соотечественники. Здесь все отлично знали, куда направляются.

Быстрый ритм города заставлял его нервничать. В темпе, в темпе! Остановившись купить коробку жевательного табака в киоске, он поймал на себе нетерпеливый взгляд продавца и почувствовал, как за спиной у него растёт очередь, пока он ищет мелочь, чтобы дать без сдачи.

Дом располагался в одном из самых престижных кварталов Стокгольма. Деревья, пышной каймой украшавшие улицу, только подчёркивали величие здания. Код он помнил наизусть, тяжёлая дубовая дверь открылась на удивление плавно. Внутри было пусто и тихо. По центру холла висела хрустальная люстра, на полу лежал красный ковёр с толстым ворсом, покрывавший лестницу до самого верха. Высота потолков поражала. Строгое великолепие обстановки и всепоглощающая тишина смутили его. Он замедлил шаг, чтобы разобрать изящно выгравированные на табличках фамилии: фон Розен, Юлленшерна, Бауербуш.

На секунду он снова превратился в маленького мальчика. Вновь нахлынуло ощущение никчёмности и слепой покорности, терзавшее его в детстве. Здесь ему не место, он недостаточно хорош, не достоин того, чтобы находиться среди этих мраморных стен и дверей из морёного дуба, за которыми живут сплошь благородные семьи. На мгновение он заколебался, но нельзя же взять и уйти теперь, когда он почти у цели. Необходимо собраться, взять себя в руки, он ведь умеет. Он присел на нижнюю ступеньку, обхватил голову руками и крепко зажмурил глаза, попытался сконцентрироваться, хотя всё время боялся, что сейчас кто-нибудь войдёт в парадную. Наконец он взял себя в руки и встал.

Он предпочёл подняться на четвёртый этаж пешком. Лифты по-прежнему наводили на него панику. Уже перёд дверью квартиры он остановился, чтобы отдышаться. Задержал взгляд на блестящей медной дощечке: фамилия выписана затейливым шрифтом. И снова неуверенность вернулась к нему. Ну да, они уже встречались, но не здесь, да и были едва знакомы. А вдруг тот, кто ждёт его за дверью, не один? Дрожащими пальцами он вытащил из кармана носовой платок. Из соседних квартир не было слышно ни звука. Дом не подавал никаких признаков жизни.

Нежелание входить снова охватило его и с каждой секундой становилось всё сильнее, в глазах потемнело. Промелькнула мысль: «Нет, только не сейчас!»

Суровые стены давили, сжимаясь вокруг него в кольцо. Мысли путались. Он не справится, надо бежать отсюда! Двери, словно враги, встали преградой на пути и не желали впускать его. Ваза с величественной белой азалией с насмешкой уставилась на него с подоконника: «Тебе здесь делать нечего, пойди прочь, на задний двор, там твоё место».