Читать книгу "Никого нельзя обижать! Семестр І - Yelis"

дебетовом счету № … частично ограничен».

Далее, в последующих строках полученного «письма», передо мной ещё искренне извинялись за причинённые временные неудобства, обещая восстановить все мои финансовые права и возможности после окончания проводимого фискальными органами расследования.

Сначала я офигел от того, что в отношении мамы Маши вообще проводится какое-то расследование, словно усыновившая меня женщина является какой-то преступницей. Не может такого быть! Я точно знаю, что моя местная мама не такая! Не только она успела меня хорошо изучить, но и я её тоже. Не могла такая удивительно добрая и порядочная женщина, как она, совершить что-то незаконное. Разве что по невнимательности или по незнанию. И то сомнительно.

Я тут же набрал её по телефону, под который маскировался мой любимый ПИКом, не подумав, что она в это время может быть, например, на операции. Переживал я зря, так как Мария Степановна оказалась дома и очень моему звонку обрадовалась. На мои встревоженные расспросы по поводу проявленного к ней непонятного интереса со стороны государственных органов мама Маша лишь весело отшучивалась, посоветовав не обращать внимания на временные неприятности, которые она вскоре обязательно уладит. Ещё похвасталась, что получила-таки грамоту маркизы, о которой я спрашивал в прошлом месяце. И получала она её вместе с моей тёткой Валей – тоже уже дипломированной маркизой. И что тётя, как всегда, передаёт мне привет, к которому, как обычно, присоединяется её дочка Лиза.

Слегка успокоенным я пробыл всего минуту, анализируя тембр голоса и интонации моей приёмной мамы, которые мне не совсем понравились. А потом, вспомнив о присланном в начале месяца графике её работы в Пензенской областной клинической больнице, я обнаружил, что именно сегодня и прямо сейчас она должна находиться непосредственно на своём рабочем месте, а не у себя дома.

Поняв, что ничего повторным звонком я не добьюсь, я набрал номер моей приёмной тётки – Кондрашовой Валентины Николаевны – сестры мамы Маши, которая, вот совпадение, также отдыхала в своей Пензенской резиденции улучшенной планировки от надоедливых пациентов той же городской больницы. И снова мне не понравился тон, которым меня успокаивали и говорили, что скоро всё будет хорошо и просто замечательно.

Немного поразмыслив, третий и четвёртый звонки я сделал по номерам отделения реанимации и интенсивной терапии и терапевтического отделения, заведующими которых были мои внезапно отдыхающие от работы родственницы. И по одному, и по другому номерам мне любезно рассказали, что обе разыскиваемые мною женщины временно не могут подойти к телефону, так как находятся вне возглавляемых ими подразделений лечебницы. И причину их отсутствия на рабочих местах мне сообщить никак не могут. Как и то, когда обе заведующие на них появятся.

Не было на работе и дочери Валентины Николаевны – медицинской сестры-анестезистки отделения реанимации и интенсивной терапии Кондрашовой Елизаветы Вячеславовны, сроки появления которой в отделении мне сообщить также не пожелали.

Поняв, что дело явно тёмное, своей тутошней двоюродной сестре я звонить не стал, предполагая получить третий сеанс родственных заверений в нормальности и подконтрольности сложившейся ситуации, и её скором и благополучном для всех разрешении.

Вместо этого я позвонил подругам Лизы – Елене и Людмиле, таким же, как и она, медицинским сёстрам Пензенской больницы, номерами телефонов коих пришлось воспользоваться впервые. Именно от этих говорливых девушек я и узнал, что, по неподтверждённым слухам, какая-то «женщина с низкой социальной ответственностью» (извините за мой французский, но это почти цитата) будто бы написала донос, в котором обвиняла маму Машу в оказании частной медицинской помощи по слишком завышенному прейскуранту, не соответствующему качеству полученных услуг. И вроде бы ничего противозаконного в мире здешнего капитала тут не было, кроме неуплаты положенного государству оброка.

Так что налоговики сейчас «просвечивали рентгеном» (ещё одна цитата) моих родственниц, заблокировав все финансовые активы рода и временно ограничив женщинам свободу перемещений. И мытарей не интересовало, что трём людям при этом элементарно не на что было жить (себя я не считаю, так как имел возможность бесплатного трёхразового питания в гимназической столовой). О чём на семейном совете (мне это дважды сообщили под очень большим секретом) было принято решение в известность меня не ставить, так как всё равно ничем помочь бы не смог, а только из-за лишних переживаний стал бы плохо учиться.

Некоторое время подследственные мужественно продержались на скудных, как всегда без моего личного присутствия, запасах своих холодильников. Потом продовольственную помощь стали оказывать подруги и неравнодушные знакомые.

После выясненного у девушек мне стало понятно, что, поскольку накануне я получил денежный перевод от мамы Маши, то и под раздачу за компанию с родственницами попал. Ведь именно эта часть финансов была мне сейчас недоступна. А вот стипендией своей я мог распоряжаться безвозбранно. Что и проделал, ведь не может гуманитарная помощь оказываться добрыми людьми бесконечно. А конца расследованию пока не видно.

Сообразив, что обратный денежный перевод на имя мамы Маши также благополучно может быть заблокирован нашими «добрыми» внутренними органами, начал искать обходные пути решения возникшей проблемы. И быстро нашёл! Для чего пришлось воспользоваться услугой курьерской доставки (есть всё-таки какая-то польза и от капитализма). Так что на все свои стипендиальные деньги я дистанционно накупил разнообразных продуктов питания и заказал их доставку по адресам проживания трёх моих родственниц.

Думаю доставленного (а отчет о доставке я получил, как и чуть позже слова благодарности от всех подследственных) хватит трём женщинам, чтобы дождаться справедливого окончания следствия. По крайней мере, на первое время хватит точно, а дальше, если не закончится расследование, нужно будет ещё что-то придумывать.

Ладно, всё преходяще, а музыка вечна! Что было в моих силах, я сделал. А собственное присутствие в Пензе действительно ничем делу не поможет, а только ускорит расход пересланных дамам продуктов питания. Думаю, компетентные следственные органы быстро во всём разберутся, не доводя трёх целительниц до голодных обмороков. Их этому специально не один год учат в институтах и университетах (следственным действиям я имею ввиду).

А маме Маше я верю! И вскоре, как напевало некое лицо кошачьей наружности18, «неприятность эту мы переживём»! Кстати, не американский ли Том послужил прообразом советского Леопольда?

18. Кот Леопольд – персонаж советских мультфильмов, которого донимают двое мышей-хулиганов.

А сейчас вернёмся к нехорошему автору утреннего послания.

Ну, конечно, кто же ещё вспомнит в такую рань о моём существовании, как не «любимая» мною староста? И что надо этому низовому звену административно-управленческой пирамиды нашей гимназии?

– What the fuck? – недоумённо процитировал я избранное место из своего ночного сновидения. –