Читать книгу "Киерленский изувер - Марс Букреев"

и городов недовольных реформой.

Из записей Аскеля Этли

Хотелось жрать. Этли лежал в своем углу, отгороженным от остальной комнаты лишь серой занавеской. Тонкий тюфяк, набитый соломой, позволял пересчитать спиной все доски на деревянной кровати. Таких отгороженных углов в комнате было четыре. Что логично. Посреди комнаты стояли грубо-сколоченный стол и две лавки. Угол Этли находился возле двери. Напротив, через стол, расположились "хоромы" четы Тарнов. Докера и его жены. Руди спал у окна. Еще одно место оставалось свободным.

Желудок требовательно заурчал. Этли мог обходиться без пищи несколько дней, странствия закалили его. Но при одном условии - чтобы еды не было поблизости. А она была. Сверху, из кухни, доносился дурманящий аромат похлебки и жареной курицы - главных блюд таверны Оттика.

Знакомство с обитателями таверны прошло почти спокойно. Оттик, краснолицый невысокий толстяк, вытаращился на злодейское лицо Этли. Руди отвёл хозяина заведения в сторону, Этли расслышал, как цирюльник сказал: "Я ручаюсь за него" и одна из двух крон, что Руди занял ему, перекочевала в руки Оттика.

И чего этот Руди такой участливый? Хотя, возможно, мир, не без добрых людей.

В таверне Оттику помогали два человека, какой-то соседский мальчишка, чье имя он не запомнил и кухарка, она же жена докера. С ней получилось забавно. Руди ушел по своим делам, а Этли принялся разбирать свои скудные пожитки. В этот момент в комнату вбежала кухарка. Молодая женщина, статная и привлекательная. Хотя, все молодые женщины привлекательны. Она вскрикнула, не ожидая увидеть тут постороннего человека, а вглядевшись в лицо Этли немного побледнела.

Этли совершив жест благословения сказал:

- Я Аскель Этли, теперь я буду жить здесь.

Она натянуто улыбнулась. Необычно подвернувшаяся верхняя губа обнажила ряд белых зубов. Этли не стал улыбаться в ответ, зачем пугать человека.

Ярче всего прошло знакомство с мужем кухарки. Этли пошел на рынок, купил грошовой колбасы, пирожков и хлеба. Можно было бы распорядиться деньгами и поумнее. Уже позже Руди сказал, что за небольшую плату жена докера, Лавена, может сварганить похлебку из продуктов Этли.

Возвращаясь вечером, он обнаружил у таверны здоровяка, весело гоняющего тряпичный мяч с детворой. Крик и визг стоял до небес. Один из карапузов подбежал к здоровяку и указывая на Этли пропищал:

- Вот он, дядя Волган!

Быстро же расходятся слухи!

Здоровяк бросил мяч детворе и медленно, даже вальяжно, подошел к Этли. Он был высок, массивен и судя по всему по-бычьи силен. Про таких говорят – подковы гнет руками. Темные глаза осматривали Этли.

- Это ты поселился у нас?

- Я.

- Меня зовут Волган. Мне дела нет кто ты и чем занимаешься. Но если тронешь Лавенку, я тебе руки сломаю.

Ну, да, вот для этого он, Этли, и пришел в Киерлен, чтобы чужих жен щупать. Аскель улыбнулся самой неприятной из улыбок, хотя они все у него были неприятные, и ответил:

- Она мне даром не нужна. Дай мне пройти, Волган.

Имя докера Этли постарался произнести, как можно пренебрежительней.

Впрочем, перед сном недопонимание удалось снять. Помог Руди. Он рассказал, что Этли бывший гневирец и Гневир Турмал сам (аж, сам!) подтвердил его личность. Руди попросил его показать бумагу. Читать Тарны не умели, но размашистый почерк Турмала и оттиск перстня произвели впечатление.

Желудок вновь заурчал. Еда кончилась еще вчера, деньги тоже. Заниматься переводом "Запределья" некогда, надо раздобыть денег. Оплатить новую седмицу проживания в полуподвальных хоромах, купить обувь, вернуть долг Руди, ну и на еду тоже. Не меньше восьми марок требуется. Да, уж.

Зарабатывать так, как они с Альданом раньше зарабатывали в больших городах, не получится. Тогда они выступали в качестве схватников, вооруженных людей, готовых за плату сопроводить знатных особ в неблагополучные районы, охранять ценный груз или продырявить шкуру обидчику этих самых особ. Богатых и знатных людей в Киерлене хватало, но из оружия у Этли только тростниковая палочка для письма. Лишь в стихах бывает, что перо оказывается сильней меча. Да и довериться босоногому оборванцу вряд ли кто согласится.

Кстати, о перьях. Можно было бы попробовать себя в роли писаря. Город торговый, грамотные люди нужны. Но деньги требуются сейчас, хотя бы половина от восьми марок. Да и списки товаров придется вести ежедневно, с утра до вечера. А ему еще "Запределье" переводить. Да и дела торговцы предпочитают вести с цехами и гильдиями.

Еще каллиграфия. Альдан обучил его этому искусству. Вот уж истинно, человек тысячи талантов! Этли подчерпнул у него многое - мастерство фехтования, знание высокого эльфика, каллиграфию же опять. Жаль, что Альдан не смог сдержать себя там, в глухой лесной хижине. Интересно, кому здесь на Языке нужна каллиграфия? Редкое и бесполезное умение.

Остается только поденщина, скорее всего - физический труд: загружать, разгружать, перетаскивать. Этли скривился, ему человеку благородного происхождения, не пристало заниматься черной работой! И тут же одернул себя. Понесло тебя, господин Этли. Благородное происхождение, хорошие манеры - это все принадлежало другому человеку. А у тебя даже имя чужое! Вор, убийца, грязный наемник, служил ведь не одному только Гневиру. А учитывая, что за книга хранится у тебя в мешке, так еще и чернокнижник.

Этли представил, как мелкий торгаш будет покрикивать на него, указывать что делать, бранить. Дай терпения, Триединый, чтобы не свернуть своему работодателю шею.

Желудок вновь дал о себе знать. Надо хоть на сегодня еду купить. Этли решил идти на рынок. К вечеру, когда торговцы начнут сворачиваться, поможет кому-нибудь. Заработает пару-тройку турнов.

Ходить по городу совсем безоружным было глупо. Вряд ли, кто-то польститься на его обноски, но из подворотни может выскочит пес, или пьянь какая решит покуражиться.

Он нашел Оттика и сказал:

- Хочу прогуляться по городу, дай мне какую-нибудь палку.

Тот неодобрительно насупился и ответил:

- Возьми в поленнице, но обязательно верни.

Он откровенно побаивался Этли. И если бы не Руди, то, наверное, не пустил бы даже на порог таверны.

В поленнице Этли выбрал толстую палку, топором заострил ее и с этим колом в руках направился на рынок.

***

Рыночная площадь на Языке разительно отличалась от Рыночной же улицы на Арсенале. Правда и площадью назвать ее было трудно. Просто вытоптанное поле, уставленное рядами торговых лотков. Если