Читать книгу "Шолохов. Незаконный - Захар Прилепин"

сына и на самих себя совсем иные планы.

Александр Михайлович и Анастасия Даниловна – верующие, любящие, страдающие русские люди – бросились в церковь: повенчайте же нас, наконец!

Многолетнее страдание их носило не просто социальный, но религиозный характер: они жили во грехе и знали это.

Священник Виссарион – тот самый, реальный, имеющий в «Тихом Доне» своё, прямо скажем, нелицеприятное отражение, – отказался с ними иметь дело: какое ж вам, застарелым грешникам, венчание? Поддержал его и благочинный отец Николай – племянник Виссариона, описанный в романе под именем Панкратий.

В романе своём беспощадный Шолохов опишет Виссариона как сифилитика. Плохо пролеченная эта болезнь одарит священника гнусавым голосом. Во всём этом тоже таилось эхо давней и жестокой личной обиды автора.

Но мы уже помним про гирьку, которой Щукарь едва не убил атаманца, про бездушного и подлого купца Мохова, про молодого барина Листницкого, соблазнившего Аксинью и битого за это плёткой по лицу вернувшимся Мелеховым. И, помня это, – не удивляемся.

Да, Шолохов мстил.

Но ведь Виссарион родителей его унизил! Как оплёванные выглядели отец и мать после разговора с ним. Мать плакала.

Был, на счастье, в Каргине другой священник – отец Емельян Борисов. Он был женат на дочери Лёвочкина и сестры Александра Михайловича Валентине, к тому времени уже покойной. В свою очередь, Александр Михайлович был крёстным отцом младшей дочери священника и Валентины – Нины. Миша дружил и с Ниной, и с двумя старшими её братьями – Владиславом (его называли Додиком) и Жорой.

Батюшка Емельян пожалел свою несчастную родню и в 1913 году, 29 июля, Александр Михайлович и Анастасия Даниловна повенчались. В метрической церковной книге хутора Каргинского записано: «Мещанин Рязанской губернии города Зарайска Александр Михайлович Шолохов, православного вероисповедания, первым браком. Лет жениху 48. Еланской станицы вдова казака Кузнецова, православного исповедания, вторым браком. Лет невесте: 42».

Жених и невеста… В начале «Тихого Дона» Пантелею Прокофьевичу Мелехову около 55 лет, а его жене под 50: они дед и бабка.

В совершении обряда венчания священнику отцу Емельяну Борисову помогал псаломщик Яков Проторчин.

Певчий хор не пел.

Невеста была без фаты, жених – в обычном костюме.

От жениха поручителями стали Иван Сергеевич Лёвочкин и брат Пётр. От невесты: крестьянин Тамбовской губернии Шацкого уезда Атиевской волости Козьма Кондрашёв и мещанин Воронежской губернии города Острогожского Владимир Николаевич Шерстюков – ещё один, заметим, шолоховский родственник: у жены Петра имелась родная сестра, а это был её муж. Шерстюков тоже работал приказчиком в одном из торговых заведений Лёвочкина.

В августе 1913 года Александр Михайлович Шолохов усыновил собственного сына Михаила Степановича Кузнецова.

Тогда и были утеряны Михаилом отчество «Степанович» и фамилия «Кузнецов» – появился Михаил Александрович Шолохов.

В возрасте восьми лет из казачьего сословия Миша перешёл в мещанское.

* * *

Если б Шолохов был сызмальства признан роднёй и не числился сиротою при живом отце – всё бы, наверное, сложилось иначе. Он спокойно бы рос как представитель мещанского сословия. Обидная судьба его, как ни горько это говорить, сыграла благую роль, дав ребёнку возможность пережить и узнать куда больше, чем он мог бы при лучших обстоятельствах.

Поэтому он рос своеобразным.

Двоюродная сестра Мария Ивановна Бондаренко: «Шустрый, как и все мальчишки. Но очень самолюбивый. Боже сохрани, чтобы кто-нибудь из чужих его приласкал – отойдёт, нахмурится. Сластями его не приманишь – неподкупный».

Сам Шолохов о детстве почти никогда не вспоминал: слишком много ловушек пришлось бы обходить. Мы можем довольствоваться лишь редкими свидетельствами старожилов и проговорками в его прозе.

Дети играли в Каргине, как вспоминают местные жители, чаще всего на базарной площади около пожарного сарая. На первых страницах «Тихого Дона» читаем: «На площади, за пожарным сараем… рассыхаются пожарные бочки с обломанными оглоблями…» Эти бочки и оглобли из романа маленький Мишка и его сверстники использовали для своих забав.

Тут же, у пожарного сарая, в романе «зеленеет крыша моховского дома…» Здесь Шолохов смешал сразу несколько биографических деталей. В моховский дом Гришка Мелехов, как мы помним, несёт в первой главе «Тихого Дона» на продажу только что пойманного сазана и видит: «…перила – в густой резьбе дикого винограда. На крыльце пятнистая ленивая тень».

Реальный моховский дом, находившийся в станице Вёшенской, в романе не просто перенесён в Татарский, но как бы объединился в одно целое с домом Ивана Сергеевича Лёвочкина в Каргине.

К Лёвочкиным Шолохов порой заглядывал в гости. Сохранилась фотография, где маленький Мишка с тремя детьми купца стоит на том самом крыльце, по которому Гришка Мелехов вошёл с пойманным сазаном, а вышел уже без него, продав хозяину.

Рядом с Мишей на фото – самая маленькая, 1906 года рождения, девочка, Нина Лёвочкина, приходившаяся двоюродной племянницей Михаилу. Много лет спустя дочь этой Нины – профессор Клара Евгеньевна Корепова – преподавала в университете фольклористику автору этих строк. Здесь я чувствую еле уловимую связь с детством Шолохова, со скрипом половиц крыльца, по которому ступал молодой Григорий Мелехов. Это действует на меня головокружительно.

Из окон дома Лёвочкиных, равно как от пожарного сарая, где играли казачата, был виден майдан. И если там что-то затевалось – дети тут же бежали смотреть. «Тихий Дон»: «Из хутора в майские лагеря уходило человек тридцать казаков. Место сбора – плац. Часам к семи к плацу потянулись повозки с брезентовыми будками, пешие и конные казаки в майских парусиновых рубахах, в снаряжении».

На вопрос о своём будущем малолетний Миша отвечал неизменно и твёрдо:

– Я буду офицером.

Но у отца были иные планы.

Глава вторая

Гимназист

Александр Михайлович Шолохов собрал неплохую по тем временам библиотеку.

Отличная библиотека была и у брата Петра.

Братья со временем очень сошлись. Оба были заядлыми курильщиками – и страсть к табаку передалась впоследствии от отца и дядьки к Михаилу.

Петра помнят как человека красивого, аристократического облика, чем-то похожего на Блока, с ярко выраженным мужским характером. Притом некоторая суровость нрава вовсе не мешала ему, когда заканчивались книги, идти по дворам, где жили читающие соседи, и собирать едва ли не всё подряд, ещё не читанное им. Он долгие годы вёл дневник – привычка, что и говорить, не слишком свойственная представителям купеческого сословия или тем более казакам.

Как мы помним, Пётр со своей женой Анной Семёновной (в девичестве Обоймаковой) родили восьмерых детей, но выжили из них лишь двое: Мария 1905 года рождения и Коля 1910-го. С Марусей Шолоховой у Миши сложилась братская, ласковая связь. Сама Мария (по мужу Бабанская) много позже вспоминала: «Он, бывало, без меня никуда. Любил он очень меня. Вместе ходили в школу, на речку…»

Маша