Читать книгу "Всё не зря: зарисовки из жизни и о жизни - Наталья Всеволодовна Галкина"

другое путешествие, другая прогулка.

БЫТОВЫЕ ЗАРИСОВКИ, НЕ ЛИШЁННЫЕ ИРОНИИ

Всё не зря

– Зря… зря, – подумала Аделаида Степановна, – я не взяла эту кофточку… Такая яркая, в горошек, а отделка по рукаву…. Села на фигуру прекрасно, расцветка к лицу, материя что надо. Ну, дороговато, конечно… Федя бы начал ворчать, что до получки далеко. Но я-то его знаю, потом бы сам сказал, какая я у него красавица. – Лицо при этом у Аделаиды расплылось в мечтательной улыбке.

В этот миг раздался резкий звонок в дверь квартиры, который вывел Аделаиду из задумчивости и заставил поспешить в прихожую. Распахнув входную дверь, хозяйка, однако, узрела не мужа своего, Фёдора Петровича, которого ждала с минуты на минуту. На пороге стоял сосед Аким, добродушный, в общем, весельчак и большой любитель выпить.

– Степанна, – заорал Аким прямо в лицо соседке. – Степанна, выручай, дело жизни и смерти! Не дослушав, Аделаида с досады так шарахнула дверью, что с потолка отвалился кусочек штукатурки, с крючка сорвалась и брякнулась об пол обувная ложка, а кошка, дремавшая в облюбованном раз и навсегда кресле, подскочила, как ошпаренная.

Аким, едва успевший отпрянуть, обиженно заморгал, но не отступил. Быстро нажав на кнопку звонка и сделав шаг назад на безопасное расстояние, он в куда-то самый центр обтянутой дерматином двери громко проговорил, качая головой:

– Зря… Зря ты, Степанна, соседей выручать надо, – он подался вперёд и позвонил ещё раз (для надёжности). – Ты только послушай, что в мире делает… (дверь с шумом распахнулась). – ся… – закончил Аким, приветливо улыбаясь той улыбкой, которая сулит стоматологу-ортопеду скорую прибыль.

Аделаида, уперев полные красивые руки в такие же бока, выступила под тусклый свет подъездной лампочки:

– Чего тебе неймётся? – с ласковой угрозой в голосе проговорила она. – Прекрати хулиганить, по-хорошему прошу! Вот недаром говорят, седина в бороду, бес в ребро…

Надо сказать, что насчёт бороды соседка определённо погорячилась. Бороды у Акима не имелось, как и усов. Как-то он пытался их отрастить… Но вместо лихих гусарских, до которых, как говорят, падки женщины, росли какие-то щипки, торчавшие в разные стороны.

Седины не было и в причёске по причине полного отсутствия оной. Совершенной круглой формы Акимова голова была абсолютно гладкой. Росла ли на ней когда-либо шевелюра, никто из соседей не знал, поскольку видели его всегда именно с такой наружностью.

– Ай, много тебе Фёдор воли даёт, женщина! – воскликнул с досадой Аким, но, увидев, взгляд, не предвещавший ничего хорошего, поспешил добавить:

– Всё, всё, ухожу. Э-э-э-х… – махнув рукой, он поплёлся искать счастья выше этажом.

Аделаида, захлопнув и заперев дверь, протопала в кухню, где на плите в огромной чугунной (никакого тефлона она не признавала) сковороде томились под крышкой котлеты.

Кошка увязалась следом. Она обошла стол и запрыгнула на хозяйский табурет с мягкой подушечкой. Выгнув спинку, потянувшись и немного повозившись, она наконец-то устроилась и принялась сосредоточенно вылизывать лапку. Сильва была хороша и знала это…

– Какая ещё Сильва? – воскликнет Читатель. – Я теряю нить повествования…

– Дело в том, – вторит ему Автор. – Что Сильва – имя хозяйской кошечки, той, что свернулась калачиком на табуретке. Спрашиваете, почему? Всё очень просто. В тот день, когда Аделаида и Фёдор нашли маленького котёночка на лестничной клетке, они как раз возвращались из театра, куда жена (разумеется, не без некоторых усилий) затащила мужа, чтобы «выгулять» новое платье и серьги, подаренные ко дню рождения. В театре оперетты в тот вечер давали «Сильву». И Фёдор, слегка утомлённый громкой музыкой и мельтешением на сцене, воскликнул:

– Едрить… Вот так Сильва!..– На что котёночек поднял мордочку и мяукнул, просяще глядя на супружескую пару глазками-бусинками (какое сердце тут бы не дрогнуло). Не бросать же «ребёнка» на холодном каменном полу! Взяли в дом. А имя так и закрепилось.

Сильва, видя, что хозяйка нервничает, поспешила спрыгнуть на пол и потереться о голые ноги в тапках с помпончиками, выказывая свою привязанность и где-то даже любовь. Но Аделаида только шикнула на кошку, и та, обидевшись, гордо удалилась.

Не умевшая долго сердиться женщина, тут почему-то кипела, как чайник (не электрический, а обычный, эмалированный), который уже начинал подпрыгивать на конфорке. Конечно же, не Аким был причиной. Аделаиду мучило только одно: где её благоверный… Знала она Фёдора Петровича, или Федика, как сама его называла.

Федик питал слабость к женщинам. Ко всем – высоким статным и маленьким хрупким, полненьким и худеньким, смугленьким и светленьким, пышно- и плоскогрудым, длинноволосым, обладательницам роскошной копны волос и коротко стриженным. Он считал, что каждая из них удивительная и неповторимая, и, в очередной раз увлечённый дамой, включал свою «соловьиную песнь», целуя ручки и поедая глазами (впрочем, практически незаметно для посторонних): «Вы такая…такая…единственная…».

И вот в последнее время стал он частенько задерживаться, ссылаясь на смену руководства, бесконечные бумаги и отчёты. Жаловался на усталость, невозможность пообедать и прочее, и прочее. Но Аделаида знала, что на службе у Феди новая молодая сотрудница. Не завёл ли он опять интрижку… Хотя в глубине души она была убеждена, что её Федик никуда не денется, просто он – романтичная натура, да и куда ему деваться?!

И тут послышалось лязганье ключа в замочной скважине. Фёдор никогда не звонил, он любил отпирать дверь сам. Трудно сказать, почему. Вряд ли рассчитывал он таким сюрпризом спугнуть соперника. Хотя… кто его знает… Из коридора послышалось:

– Адушка! – Ответом ему было молчание.

– Лапу-у-у-ся! Рыбонька моя! (жену он называл Лапуся, а иногда просто Пуся). А чем это у нас так вкусно пахнет? – При этом Фёдор Петрович уже снял шапку, пальто, меховые ботинки и впрыгнул в домашние тапки.

Он был большим педантом и аккуратистом. Никогда не становился на пол даже в носках и даже дома (хотя у Аделаиды всегда был порядок – ни пылинки, ни соринки). Сняв один ботинок, он сразу надевал на ногу тапочек, балансируя на одной ноге, а затем то же проделывал со второй конечностью. Посему тапки должны были ровнёхонько стоять у половичка в прихожей. Если бы однажды он их там не нашёл, даже не спрашивайте… Это была бы катастрофа…

Прошлёпав на запах котлет и чувствуя, что супружница не в духе, Федя сразу же принял вид вселенской усталости и с тяжёлым вздохом опустился на табурет.

– Пожевать бы чего… Сегодня пообедать так и не дали. Новый начальник – зверь! Велел перепроверять цифры и графики за три месяца. Переводят на другой режим работы. Буду позже приходить… Аделюшка, солнышко, посмотри,