Читать книгу "Идеальный слуга - Елена Ахметова"

Об охоте на нежить не слышали, кажется, со Средних веков. Ведь чтобы охотиться на оживших покойников, в них для начала нужно поверить!

— Итан, — не своим голосом окликнула я, и он вздрогнул, отвлекаясь от разлапистого цветущего каштана, — кажется, для встречи с колдуном мне не помешал бы кто-то внушительный за моим плечом.

— Три литра мертвой воды в неделю — и у тебя будет дюже внушительный телохранитель на любой случай жизни, — пообещал Итан и одернул куртку. Грубая черная кожа на мгновение обтянула неожиданно изящную талию и широкие (если не сказать массивные) плечи — и снова скрыла все провокационные изгибы за асимметричным силуэтом и излишне свободным кроем. — Или разово, скажем, за полуторалитровую бутылку.

Я страдальчески вздохнула.

— А может, я опубликую еще один пост о твоей кофейне?

— Я пока от предыдущего эффект оценить не успел, — пожал плечами Итан. Куртку снова перекосило, и из-под нее теперь выглядывала помятая белая футболка. — Посмотрим, если реклама действительно что-то дает, обсудим. Где тебя сфотографировать? К семи мне нужно быть на противоположном конце города, так что времени не так много. Может, вон у тех кустов?

Я проследила за его взглядом. Сирень, нужно признать, была выше всяких похвал: душистая, ухоженная, с крупными свечками бледно-лиловых соцветий. Перед местными садовниками хотелось снять шляпу, но я задумчиво покачала головой.

— Думаю, вся Москва и так в курсе, что сирень зацвела, а регионам уже показали вал фотографий. Кроме того, девушку в таком платье полагается сфотографировать если не в романтичной беседке, увитой плющом, то хотя бы у какого-нибудь захудалого дворца, — я одарила Итана ослепительной улыбкой и крутнулась вокруг своей оси.

И без того пышная юбка взметнулась колоколом, обнажая колени, уложенные аккуратной волной волосы соскользнули с плеч, открывая скромный вырез-лодочку — пожалуй, сегодня я была более чем довольна своим образом, но Итан только протянул руку и проворно схватил меня за плечо, не давая наступить на крупный осколок чужого объектива.

— Для плюща рановато, он еще куцый, — заметил он, быстро убрав ладонь с моего плеча. — Захудалая усадьба восемнадцатого века постройки в Нескучном саду сойдет?

Я невинно улыбнулась и закивала. Чтобы попасть к Александринскому дворцу, потребовалось бы пройти по длинной набережной, мимо Голицынских прудов и двух пристаней для речного транспорта — меня этот маршрут более чем устраивал. Хоть и во многом благодаря тому, что Итан, кажется, еще не задумывался о том, что уже исполняет роль «внушительного телохранителя» безо всякой дополнительной платы.

…а еще он умудрился по дороге наловить кадров, где я то подскакивала к массивному парапету набережной, придерживая рукой своевольную шляпку, то с энтузиазмом тянула фотографа к резной беседке в окружении пастельно-желтых тюльпанов, то с удивленным лицом показывала на большой круглый горшок с анютиными глазками, то с детским восторгом застывала у деревянного настила возле зеленоватого пруда, по которому чинно плавали бело-голубые катамараны…

Нескучный сад пронизывали тенистые тропинки, окруженные стройными липами. Здесь пахло лесом: влажной землей, молодой листвой и совсем чуть-чуть — смолой. Тропинки сплетались в паутину, и многочисленные мостики казались наивными мушками, попавшимися в сети. Итан исправно щелкал фотоаппаратом, и к кованой ограде Александринского дворца мы пришли с переполненной картой памяти, гудящими ногами и одинаковым выражением идиотского умиротворения на физиономиях.

В коллекцию добавилось-таки несколько фотографий на фоне сирени, хотя снимать их пришлось уже на телефон. Итан повоевал с настройками моей камеры, плюнул и достал свою китайскую «лопату». Я возмутилась было, но быстро махнула рукой: отчего-то у него даже любительские снимки без толкового фокуса выходили яркими и красочными, а разлапистые кусты из нескольких сортов сирени — темно-лиловой, бледно-сиреневой и кипенно-белой — так и просились в кадр. Потом был выключенный фонтанчик на идеально круглой подъездной аллее перед бело-желтым зданием Александринского дворца, маленький мемориал погибшим во время Великой Отечественной войны, трогательная корзинка с алыми цветами перед обелиском и маленькая скамеечка в тени склонившейся к памятнику ивы…

Унылые впечатления от серо-зеленой заводской окраины поблекли. Москва впервые показалась мне не просто красивой — уютной, пестрой и живой.

Только вот за всю дорогу от Крымского моста до Александринского дворца мы не встретили больше ни одного меченого — и ни одной навки.

Глава 5 Наводка

Теперь остается вторая часть: забраться в тот чудесный садик! Интересно, интересно, как же мы туда попадем…

Л. Кэрролл «Алиса в Стране Чудес»

На следующий день природа решила, что хорошего помаленьку, и разразилась грандиозным ливнем. Я выглянула за окно и нервно сглотнула. Кажется, сегодня даже самые старые навки могли свободно разгуливать по всему городу: кругом, куда ни кинь взгляд, текла вода. Я подалась вперед, опираясь на подоконник, никаких утешительных просветов в небе не обнаружила и малодушно оглянулась на часы. До новой смены на заводе оставалось меньше получаса, и мысль о том, чтобы встретить гомункулов по ее окончанию, а не прямо сейчас, становилась привлекательнее с каждой минутой. Но мне отчего-то представился Итан с очередной остротой наготове — уж такого случая, как утопленница, опасающаяся промокнуть, он бы точно не упустил! — и я со вздохом сунулась в шкаф. Интересно только, с каких это пор воображаемым обликом моей совести перестала быть многомудрая и хваткая Карина…

Сама я промокнуть, разумеется, не боялась, но обувь было жаль до слез. Перерыв свои запасы, я кое-как отыскала старые босоножки на танкетке, повертела их в руках — все равно давно пора было выбросить, но они такие удобные! — прихватила зонтик и вышла на улицу.

Завод раскинулся на несколько кварталов, и работала там, наверное, не одна тысяча человек: по тротуарам, шлепая в холодной воде, плелись люди — и гомункулы, успешно смешавшиеся с сонной толпой. Смена начиналась в немилосердные восемь утра, и до первой чашки кофе административный персонал был так же сер и уныл, как и искусственные куклы, движимые чужим колдовством. Я высмотрела в людском потоке гомункула, которому подсунула записку вчера, и ускорилась, чтобы догнать его — но он вдруг остановился так резко, что на него налетела эффектная девушка со смуглой кожей и медово-русыми волосами, шедшая позади. Красавица ругнулась и, не дожидаясь извинений, обогнула «рабочего», проскочив в рамку металлоискателя на проходной.

Любой нормальный мужчина волей-неволей проводил бы взглядом изящную спину и длинные ноги, выгодно подчеркнутые ярко-алой юбкой-карандашом, но гомункул равнодушно развернулся на сто восемьдесят градусов и попер на меня, рассекая толпу. До начала рабочего дня оставались считанные минуты, и люди спешили отметиться на проходной; кого другого могло и снести потоком — но зачарованная кукла упрямо плелась вперед, не обращая внимания на тычки и ругань. От его машинного равнодушия меня продрало холодком, но позволить себе просто уйти, не выяснив, что приказал гомункулу хозяин, я не могла.