Читать книгу "Севильский цирюльник, или Тщетная предосторожность - Пьер Бомарше"

Цветы на лугах,

Щебетание пташек в кустах,

Звуки свирели,

Их нежные трели, -

Все это головку кружит

От сладких предчувствий бедняжка дрожит…

Кругом все цветет,

Все буйно растет…

Вдруг навстречу Линдор из кустов!

Ей путь преграждает,

Ее обнимает,

Отдать свою жизнь ей готов!

Но его она гонит притворно -

Затем чтоб излишний свой пыл

Мольбою смиренно-покорной

Загладить Линдор поспешил!

(Краткая реприза.)

Вздохи, моленья,

Страстные взоры,

Клятвы, укоры -

Все обольщенья

Пущены в ход.

Он шутит так нежно… и вот

Она уж не сердится боле,

И в сладкой неволе

Любви отдается тайком

С любезным своим пастушком.

Но ревнивец напрасно за ними следит:

Они равнодушный делают вид

И боятся выдать случайно

Восторги любви своей.

Ведь любви – только сладостна тайна,

Придает она прелести ей!

Бартоло, слушая пение, начинает дремать. Во время краткой репризы граф, осмелев, берет руку Розины и покрывает ее поцелуями. Розина от волнения поет медленнее, голос ее звучит глуше и, наконец, на середине каденции, после слова «случайно» прерывается. Оркестр, вторя душевным движениям певицы, играет тише и вместе с ней умолкает. Наступившая тишина будит Бартоло. Граф встает, Розина и оркестр мгновенно возобновляют арию.

Граф. Действительно, чудесная вещица, и вы, сударыня так мастерски ее исполняете…

Розина. Вы льстите мне, сударь, – заслуга всецело принадлежит учителю.

Бартоло (зевая). А я, кажется, вздремнул во время этой чудесной вещицы. Ведь у меня столько больных! Целый день бегаешь, носишься, точно угорелый, а как присядешь, тут-то бедные ноги и… (Встает и отодвигает кресло.)

Розина (тихо графу). Фигаро не идет!

Граф. Надо выиграть время.

Бартоло. Знаете, бакалавр, я уже говорил старику Базилю, чтобы он ей давал разучивать что-нибудь повеселее этих длинных арий, которые нужно тянуть то вверх, то вниз: и-о-а-а-а-а, – точь-в-точь похоронное пение. Дал бы он ей каких-нибудь песенок из тех, что певали во дни моей юности, – они были доступны каждому. Я и сам когда-то знал их… Вот, например… (Во время вступления Бартоло, почесывая голову, вспоминает, а затем, прищелкивая пальцами и по-стариковски приплясывая одними коленями, начинает петь.)

Розинетта, мой дружок,

Купишь муженька на славу?

Правда, я не пастушок…

(Графу со смехом.) В песне – Фаншонетта, ну, а я заменил ее Розинеттой, чтобы доставить ей удовольствие и чтобы больше подходило к случаю. Ха-ха-ха-ха! Здорово! Правда?

Граф (смеется). Ха-ха-ха! Да, на что же лучше!

ЯВЛЕНИЕ V

Фигаро в глубине, Розина, Бартоло, Граф.

Бартоло (поет).

Розинетта, мой дружок,

Купишь муженька на славу?

Правда, я не пастушок,

Не Тирсис кудрявый,

Но впотьмах не хуже я,

Чем другие кавалеры…

Право, милая моя,

По ночам все кошки серы!

(Танцуя, повторяет припев.)

Фигаро у него за спиной передразнивает его.

(Увидев Фигаро.) А, пожалуйте, господин цырюльник, пожалуйте сюда, вы просто очаровательны!

Фигаро (кланяется). По правде сказать, сударь, в былое время моя матушка мне тоже это говорила, но с тех пор я немного изменился. (Тихо графу.) Браво, ваше сиятельство!

В продолжение всей этой сцены граф усиленно пытается переговорить с Розиной, однако неспокойный и бдительный взор опекуна всякий раз его останавливает. Таким образом, между всеми актерами идет немая игра, хотя граф и Розина не участвуют в словопрении между доктором и Фигаро.

Бартоло. Вы опять пришли ставить клистиры, пускать кровь, пичкать лекарствами, чтобы у меня тут все с ног свалились?

Фигаро. Бывают такие дни, сударь. По крайности вы могли удостовериться, сударь, что мое усердие не ждет особых распоряжений, когда помимо обычных услуг требуется еще…

Бартоло. Ваше усердие не ждет! А что вы скажете, усердный молодой человек, тому несчастному, который все время зевает и стоя спит? И другому, который чихает три часа подряд, да так, что, кажется, вот-вот лопнет? Что вы им скажете?

Фигаро. Что я им скажу?

Бартоло. Да.

Фигаро. Я им скажу… А, черт! Чихающему я скажу: «Будьте здоровы», а зевающему: «Приятного сна». Это, сударь, не увеличит моего счета.

Бартоло. Понятно, нет. А вот кровопускания и лекарства увеличили бы его, если б только я на это пошел. А это вы тоже в порыве усердия забинтовали мулу глаза? Вы уверены, что ваши припарки вернут ему зрение?

Фигаро. Если они и не вернут ему зрения, то во всяком случае хуже он от них видеть не будет.

Бартоло. Не вздумайте поставить мне в счет и эти припарки! Не на такого напали!

Фигаро. По чести, сударь, люди вольны выбирать только между глупостью и безумством, вот почему там, где я не усматриваю для себя никакой выгоды, я хочу получить по крайней мере удовольствие, и да здравствует веселье! Почем я знаю: может, конец света наступит через три недели?

Бартоло. Лучше бы вы, господин резонер, без дальних слов отдали мне сто экю с процентами, – мое дело предупредить.

Фигаро. Вы сомневаетесь в моей честности, сударь? Какие-нибудь сто экю! Да я предпочту быть вашим должником всю жизнь, чем отказаться от этого долга хотя бы на мгновение.

Бартоло. А скажите, пожалуйста, понравились вашей дочке конфеты, которые вы ей принесли?

Фигаро. Какие конфеты? О чем вы говорите?

Бартоло. Да, конфеты в пакетике, сделанном сегодня утром из почтовой бумаги.

Фигаро. Пусть меня черти унесут, если я…

Розина (прерывает его). Надеюсь, господин Фигаро, вы не забыли ей сказать, что они от меня? Я же вас просила.

Фигаро. Ах, да! Конфеты, нынче утром? Ну и дурак же я, совсем из головы вон… Как же, сударыня, дивные, изумительные!

Бартоло. Дивные! Изумительные! Да-с, господин цырюльник, что и говорить: ловко вывернулись! Почтенное занятие нашли вы себе, сударь!