Читать книгу "Девочка с самокатом - Дарёна Хэйл"

– У нас не такой большой выбор городов, готовых принять наши гонки, – криво усмехается Лилит. – Точнее, выбора нет совсем, только Столица. Так что все наши этапы мы будем проводить здесь, на одном месте. Четыре заезда в день, на четырёх трассах, четыре человека в заезде, несколько дней подряд. Те, кто оказываются в лидерах чаще всего, выходят в финал и соревнуются между собой. Победителю – приз.

– Понятно.

Ей действительно всё понятно, и она не знает, что ещё тут можно ответить. Нескольких секунд хватает, чтобы понять: условия, озвученные Лилит, вполне разумны и даже вполне справедливы, в них нет ничего нереального. Вот так, отстранённо, рассуждая о заездах, этапах и количестве участников, у Эмбер получается даже не думать о том, что в гонках будут фигурировать зомби.

Она молчит, и на этот раз Лилит трактует её молчание по-своему.

– Людям хочется зрелищ, – с нажимом говорит она. – С самого сотворения мира, с самого начала цивилизации людям хочется зрелищ. И, раз уж мы оказались в такой ситуации, – точно так же, как Эмбер, она широким жестом обводит площадь, но имеет в виду, очевидно, весь мир, – почему бы ею не воспользоваться?

Эмбер смотрит ей в глаза.

– Я не возражаю.

Она не любительница вести длинные разговоры, а ещё перед ней никто никогда не оправдывался, в то время как в словах Лилит сквозит что-то, очень похожее на попытку себя оправдать, и если бы это была не Лилит, то, скорее всего, Эмбер стало бы немного не по себе. Но королевы не могут оправдываться, это факт, поэтому обратно к бывшей гостинице они возвращаются молча.

Эмбер заговаривает только тогда, когда перед ними снова возникает тёмный силуэт бывшей гостиницы.

– В Столице, похоже, безопасно. Так много людей в одном месте, как удаётся их всех держать под контролем?

Лилит бросает на неё быстрый взгляд и чуть улыбается.

– Это не моих рук дело, – отвечает она. – Я не контролирую всё на свете.

Эмбер позволяет себе улыбнуться в ответ.

– Я понимаю. – Она действительно понимает. Но Лилит на своём верном пикапе объездила, надо думать, весь материк, в то время как для Эмбер самой длинной дорогой остаётся путь от Городка до Столицы. – Мне просто любопытно. Столицу охраняет какое-то ополчение?

Лилит качает головой.

– Нет. Но даже без ополчения… Сложно найти человека, который не хранил бы под подушкой оружие, так что если хочешь подебоширить на улице, будь готов к тому, что тебя расстреляют из окон.

Эмбер хмыкает.

– После таких слов даже простое «пройтись до магазина» звучит жутковато.

– Не бойся. – Лилит успокаивающе касается её плеча. – Никому не хочется жить в постоянной опасности. Жители Столицы сами блюдут свой порядок. Любой грабитель, вор, насильник или убийца представляет опасность для всех. Сегодня от него пострадал незнакомый человек, а завтра ты сам. Такого закона, как «своя рубашка ближе к телу», для общества больше не существует – каждый хочет спокойствия и потому следит за спокойствием остальных. Здесь ничто не остаётся незамеченным. Разве у вас было не так?

– Нет. У нас просто все друг друга знали, а незнакомые обычно не совались дальше пивнушки.

Со смехом Лилит открывает дверь, и они возвращаются внутрь.

В гостинице всё уже затихает: после ужина большинство расходится по своим комнатам, люди забиваются туда, словно в норы, и остаются там до утра. Может быть, в Столице и безопасно, но почти все участники будущих гонок привезены бог весть откуда, а значит, прятаться с наступлением темноты – это рефлекс, который у них в крови. Эмбер всю жизнь жила именно так, но почему-то сейчас ей вовсе не хочется забиваться к себе: прогулка по ночным улицам будоражит её, и единственное, чего ей по-настоящему хочется, это повторить тот же путь, но только в одиночестве и на самокате.

– Гонки начнутся через три дня, – говорит Лилит ей на прощание, и невысказанное «Можно?» замирает у Эмбер на губах.

«Нельзя, – сама себе отвечает она. – Ты приехала сюда не для того, чтобы наслаждаться свободой».

– 5-

Три дня спустя голос Кристофера, разносящийся по громкой связи, заставляет её открыть глаза, но совсем не помогает проснуться.

Несколько минут она просто изучает потолок, тяжёлый и сыроватый, а потом поворачивается навстречу пробивающимся через шторы лучам пока ещё неяркого солнца и жмурится, наслаждаясь теплом. Со сна или почему-то ещё всё происходящее кажется ей ирреальным, происходящим не здесь, не сейчас и не с ней.

Эмбер перебирает воспоминания, как покупатели в магазине Хавьера перебирают товар: вот Лилит, строго оглядывающая зал в одну секунду и радостно улыбающаяся Давиду в следующую (и королева – в любую секунду), вот Дженни и Джонни в одинаково мятых рубашках, вот Стефан – мальчишка из Столицы, совсем молодой, с пушистой светлой чёлкой и угольно-чёрными ресницами, вот широкоплечая Кэт с восточными глазами и стрижкой, короче которой просто не существует. Вот Лисса, выверенным жестом откидывающая волосы. Вот Вик, то отводящий от Эмбер глаза, то вызывающе толкающий её плечом в коридоре. Вот Калани, вытирающий испачканные машинным маслом руки прямо о белую майку.

Вот Эмбер, которой давным-давно пора было подняться с кровати и спуститься на завтрак, и которая теперь, резко вскочив, торопливо носится по комнате, хватаясь то за ботинки, то за джинсы, то за ручку двери в полутёмную ванную. Лампочка там перегорела позавчера, и Эмбер приходится оставить дверь открытой, чтобы хоть что-то увидеть. Она быстро плещет в лицо холодной водой и кривится от слишком мятного привкуса пасты.

Кое-как стянув волосы в пучок на самой макушке (они слишком короткие, и бóльшая часть, выпав из резинки, всё равно спадает на шею), Эмбер даже не смотрится в зеркало перед тем, как броситься вниз. Она помнит, как выглядит, и сомневается, что за ночь что-нибудь изменилось в её тёмной коже, или в россыпи ещё более тёмных веснушек на широком, чуть вздёрнутом кверху носу с болтающейся крупной серёжкой, или в обветренных пухлых губах, или в карих глазах с золотистыми крапинками (Хавьер говорил, что когда она злится, эти крапинки превращаются в искры и грозятся всё на хрен поджечь).

Когда Эмбер кажется, будто она теряет себя, она смотрит на своё отражение так долго, что глаза начинают болеть. Но сейчас у неё нет на это времени. Сейчас она опаздывает на завтрак.

Когда она спускается, в столовой уже нет ни Калани, ни Дженни и Джонни, и ей приходится в полном одиночестве усесться за «их» столик – теперь бесконечно пустой. Но он пустует недолго. Не успевает Эмбер сделать первый глоток крепкого чая, как к ней подсаживается та, кого она меньше всего ожидает увидеть.

Звезда. Такая же холодная, красивая и недосягаемая. Лисса.

Какое-то время они обе молчат. Эмбер старается не думать о том, как всё это странно. Ей просто нужно поесть, чтобы не свалиться без сил прямо посреди трассы – на радость живым мертвецам. Или зрителям.