Читать книгу "Женщина-левша - Петер Хандке"

Актер поглядел на молодую женщину, но она не вмешалась в беседу.

Отец:

– Я полагаю, вам надо научиться по-настоящему бегать, по-настоящему кричать, раздирая рот. Я замечал, что вы, даже когда зеваете, не смеете широко открыть рот. – Он двинул актера кулаком в живот, тот скрючился. – К тому же вы плохо тренированы. Сколько времени вы без работы?

Актер:

– Я уж и дней не считаю.

Отец:

– В следующем фильме подайте мне знак, что вы меня поняли!

Актер с силой стукнул себя кулаком по ладони. Отец повторил его жест.

– Вот так! – Он пошел прочь и, обернувшись, крикнул: – Вас еще по-настоящему не открыли! Я радуюсь, видя, что вы от фильма к фильму становитесь старше.

Актер и молодая женщина, посмотрев вслед отцу, пожали друг другу руки и одновременно отпрянули от легкого удара электрического тока.

Она сказала:

– Зимой все бьет электричеством.

Они хотели разойтись, но поняли, что им нужно идти в одном направлении; они молча пошли рядом. У автостоянки, нагнав отца, они попрощались еще раз кивком головы, но все же прошли еще немного вместе: их машины, как оказалось, стояли почти рядом.

Отъезжая, она заметила, что актер обгоняет ее; он смотрел прямо; она свернула.

Молодая женщина стояла с отцом и мальчуганом на перроне. Когда поезд подошел, она сказала:

– Твой приезд меня очень поддержал, папа.

Хотела еще что-то добавить, но запнулась. Отец стал бурно жестикулировать и вдруг сказал, обращаясь к мальчугану, который поднимал его дорожную сумку:

– Ты знаешь, что я по-прежнему не различаю цвета. Но я хочу, чтобы ты знал также, что есть еще кое-что, чего я по-прежнему не делаю: хотя меня скоро можно будет назвать стариком, я не хожу дома в домашних туфлях и тем горжусь!

Он очень ловко, не споткнувшись, спиной поднялся на подножку и исчез в вагоне; поезд уже тронулся.

Мальчуган заметил:

– Он не такой уж неловкий.

Она:

– Он всегда только прикидывался.

Стоя на пустом перроне – следующий поезд прибывал только через час, – они обернулись и посмотрели на полого уходящую вверх гору за городком.

Она сказала:

– Завтра сходим на гору! Я никогда еще не была там, на вершине.

Мальчуган кивнул.

Она:

– Но нам нельзя будет долго копаться. Дни еще короткие. Захвати с собой компас.

Под вечер они зашли в зоопарк поблизости от дома, где звери живут на открытом воздухе, и оказались среди множества людей, которые молча двигались по дорожкам между вольерами; только в комнате смеха несколько человек громко хохотали. Солнце зашло, большинство посетителей заторопились к выходу. Молодая женщина и мальчуган остановились у какой-то клетки, стояли, смотрели. Смеркалось; поднялся ветер, они остались в парке почти одни. Она сидела на краю бетонной площадки, по которой мальчуган кружил на электромобиле.

Она поднялась, но он крикнул:

– Здесь так здорово. Я еще не хочу домой.

Она:

– Я тоже не хочу. Я и встала потому, что здесь так здорово.

Она глядела на желтевшую полоску закатного неба, на фоне которого безлистные ветки казались особенно голыми. Внезапно откуда-то ветер погнал по бетонному треку сухую листву – словно из другого времени года.

Они подошли к дверям своего дома уже в темноте. В почтовом ящике лежало письмо. Прочтя адрес, она передала письмо сыну. Воткнула ключ в замочную скважину, но не отпирала. Мальчуган ждал; в конце концов он сказал:

– Может, войдем?

Она:

– Давай побудем еще немного на воздухе!

Они долго стояли перед дверью. Какой-то человек с плоским чемоданчиком, пройдя мимо, снова и снова оборачивался на них.

Вечером, пока она готовила в кухне ужин, время от времени забегая в большую комнату, чтобы править рукопись, мальчуган читал вполголоса письмо: «Дорогой Стефан! Вчера я видел тебя, когда ты возвращался из школы домой. Я ехал в потоке машин и не мог остановиться. Ты как раз применил захват шеи, борясь со своим толстым приятелем». В этом месте мальчик хмыкнул. «Иной раз мне кажется, что тебя вообще никогда не было. Мне хочется тебя видеть и, – тут читающий мальчуган нахмурил брови, – тебя обнюхать…»

Ночью молодая женщина сидела одна в большой комнате и слушала музыку, все время одну и ту же пластинку: “The Lefthanded Woman”[2].

Она вышла со всемиИз шахты метроОна поела со всеми в закусочнойОна сидела со всеми в прачечной-автоматеНо однажды я увидел ее однуУ стенда с газетами

Она вышла со всеми из конторыв высотном зданииОна толкалась со всемиУ прилавка универсамаОна сидела со всеми у детской площадкиНо однажды я увидел ее в окноОдну за шахматной доской

Она лежала со всеми в газоне паркаОна смеялась со всемиВ комнате смехаОна визжала со всеми, летя с «русских гор»А потом я увидел ее одну —Только в моих мечтах

Но сегодня у меня в незапертом доме:телефонная трубка лежит наобороткарандаш – слева от блокнотаа рядом – чашка, ручкой влевоповернутаярядом яблоко, очищенное слева направо(не до конца очищенное)Занавески отдернуты с левой стороныИ ключи от дома лежатВ левом кармане пиджакаТы выдала себя, женщина-левша!А может, хотела подать мне знак?

Я хотел бы встретить тебя в чужих краяхТам я наконец-то увижу тебяодну среди всех другихИ ты увидишьМЕНЯсреди тысяч другихИ мы наконец-то пойдем навстречудруг другу.

Утром молодая женщина и мальчуган, одетый без нарочитости для прогулки на гору, кстати, не очень высокую, вышли из дому. Они шли по улочкам, мимо других бунгало; остановились только у одного глухого, как и почти все здесь, фасада, перед коричневой дверью, справа и слева от которой висели два фонаря на черных ножках, словно украшая гигантский саркофаг.

Они шли дальше по отлого поднимавшейся вверх лесной дороге, где солнце просвечивало едва брезжущим светом. Свернув с дороги, они полезли вверх по склону, прошли мимо пруда, вода из которого зимой была спущена. Остановились у еврейского кладбища в гуще леса, где надгробья наполовину ушли в землю. Поднялись выше – там ветер гудел на очень высокой ноте, чуть не до боли в ушах. Снег здесь был чистый, белый, а ниже он был усыпан крупинками сажи; вместо собачьих следов тут виднелись следы косуль.