Читать книгу "Нарко. Коготь ягуара - Джефф Мариотт"

Ноги Кастельяноса подкосились, и он мешком рухнул на пол. Встав над ним, Монтойя выстрелил еще дважды – в грудь. При этом тело конвульсивно дергалось, но только от ударов пуль. Кастельянос уже испустил дух.

Агилар взирал на это с какой-то незаинтересованной отрешенностью. Ожидал, что его стошнит, но тошноты не чувствовал. Вообще ничего, словно внутри все онемело. Будто Кастельянос был и не человеком вовсе, а каким-то витринным манекеном или персонажем из мультика. Агилар не мог вызвать у себя никакого чувства ужаса или скорби, хотя страшился этого мгновения с той самой поры, как переставил машину. Теперь оно настало, а он даже не в силах почувствовать.

Гадал, что это говорит о нем. И это ему совсем не нравилось.

– Чего к месту присох? – резанул Монтойя. – Открывай ворота и подгони машину как можно ближе.

Агилар повиновался, изо всех сил стараясь не наступать на кровь. Распахнул ворота гаража и частично загнал «Рено» внутрь. Хотел было открыть багажник, но Монтойя приказал:

– Нет, сунь его на переднее сиденье. А ты поедешь сзади.

– На переднее?

– Я так и сказал.

Монтойя по-прежнему сжимал в руке пистолет, и на губах у него играла странная полуулыбка. Боясь его провоцировать, Агилар распахнул переднюю пассажирскую дверцу. Вдвоем они подняли Кастельяноса с пола и взгромоздили в машину, втолкнув на сиденье и разместив так, будто он собрался в поездку. О том, чтобы не касаться крови, нечего было и думать; к моменту, когда труп усадили, рубашка и джинсы Агилара пропитались насквозь. Один раз голова Кастельяноса перекатилась ему на плечо, и щека нежно коснулась щеки Агилара будто любовной лаской. И наконец он ощутил, как содержимое желудка подкатывает под горло, и едкий вкус желчи.

Значит, у него все-таки есть предел. Как ни странно, это его ободрило. И все-таки он помог устроить покойника в «Рено», а после, когда Монтойя сдал задом из гаража, покорно забрался на заднее сиденье.

– А как же пол гаража? – спросил. – И вся эта кровь?

– Кто-нибудь придет убрать, – ответил Монтойя. – Не наша проблема.

Они ехали минут тридцать, добравшись в деловую часть Медельина, мимо парков, музеев, церквей и высоких офисных зданий. Монтойя не поддавался ни на какие попытки Агилара узнать, куда они направляются. Наконец он подкатил к Каррера 55, где располагается администрация города. Заметив, как Монтойя то и дело бросает взгляд в зеркало заднего вида, Агилар обернулся и увидел, как позади них трогается полицейский автомобиль.

– Это полиция! – выговорил.

– И что?

– А то, что у нас труп на переднем сиденье!

– И? – Монтойя пожал плечами и подкатил к бордюру менее чем в квартале от мэрии.

– Что будем делать?

Монтойя заглушил двигатель.

– Уходим. Или хочешь остаться тут с ним?

Он ступил на мостовую, обошел машину и широко распахнул пассажирскую дверцу.

Агилар выскочил из машины.

– Но… как же полиция?

– Это наша попутка, – Монтойя махнул рукой полицейской машине, притормозившей позади них.

Последовательность событий, разыгравшихся за последний час, ошеломила, буквально контузила Агилара. Минуту спустя он уже с удобством катил на заднем сиденье полицейской машины, разившей, как и машина Монтойи, горьким дымом «Пьельрохи».

* * *

Переступая порог квартиры, он не знал, куда прятать глаза от стыда. Он был участником похищения и убийства человеческого существа. За хлопоты ему вручили пачку денег, которые он пока не потрудился пересчитать, но явно превышавшую пятьдесят тысяч песо.

И почему-то деньги только усугубляли дело.

Сняв обувь, он прошел в спальню. Постель была пуста, но дверь ванной закрыта.

– Луиза, я здесь, – сказал он.

– Выйду через минутку.

Пройдя к кухонной раковине, он, как мог, отдраил руки и лицо. Она еще не вышла, так что он вернулся в спальню и стащил с себя окровавленную одежду. Но вместо того чтобы сунуть ее в корзину для стирки, свернул тугим комом и сунул в мусор. Все, что было на нем, больше ни на что не годно. Хотелось бы ему так же легко стащить с себя кожу.

Наконец Луиза вышла. Увидела Агилара, стоящего среди спальни нагишом, и бросилась к нему. В окна начали сочиться первые лучи рассветного солнца.

– Ох, Хосе, ты в порядке?

– Я в ажуре, детка, – ответил он. – Ты-то как?

– Я… мне было одиноко. И тревожно.

– Тревожиться не о чем. Просто дело. Все позади.

– Дело? Ты весь в крови! От тебя разит дымом, выпивкой и скотобойней.

– Мне нужен душ.

– Что происходит, Хосе? Мне ты можешь сказать. Я твоя жена.

– Знаю, детка. Потому-то и не могу сказать. Чем меньше ты знаешь…

– Что? Чем меньше я знаю, тем что?

– Ничего. Я просто не хочу, чтобы ты пострадала. Не знаю, что я с собой сделаю, если ты как-нибудь пострадаешь.

– Разве кто-то собирается причинить мне вред? Я в опасности? А ты?

Агилар положил ладони ей на плечи. Луиза была на грани истерики, и надо было успокоить ее, чтобы можно было пойти в душ.

– Нет никакой опасности, детка.

– Ты уверен? Ручаешься?

– Ручаюсь.

Он поклялся никогда не лгать Луизе – когда ухаживал за ней и еще раз, когда они только-только поженились. Он нарушал эту клятву, но вряд ли хоть раз настолько безоглядно, как теперь. Он помог убить человека. Этот человек не был похож на бандита, но на самом деле Агилар о нем толком ничего и не знал. Чтобы оказаться в долгу у Пабло Эскобара, без уголовных связей не обойтись, а раз так, кто-нибудь может пуститься на поиски его убийц.

Да и полицейские – во всяком случае, честные. Труп бросили посреди улицы, где в утренние часы царит оживленное движение, в шаге от мэрии Медельина. Потребуют провести расследование. Насколько трудно будет установить его причастность к преступлению? Участие в нем приняли не меньше трех офицеров полиции; если хоть один разговорится, с ним покончено.

Непохоже, чтобы Луиза ему поверила, и Агилар не знал, как убедить ее в том, что сам считал заведомой ложью.

– Детка, мне нужно в душ. Деньки выдались тяжелые. Я устал.

– Ты пьян?

– Нет. Выпил капельку текилы вчера вечером вместе с Альберто. И чуток пивка позавчера. Вот и все.

Вид у Луизы был печальный. Пожевав нижнюю губу, она потупила взор.

– Я даже не знаю тебя.

– Знаешь, детка. Это просто я. Мне просто надо было выполнить работу. Было скверно, но теперь все позади.

– Ладно, – помолчав, проронила она. – Иди в свой душ. А когда выйдешь, мне надо тебе кое-что сказать.