Читать книгу "Волшебные миры Хаяо Миядзаки - Сюзан Нейпир"

Левые убеждения режиссера легли в основу политических событий в мирах Миядзаки и проявились сначала в его общинной сельскохозяйственной утопии в сериале «Конан – мальчик из будущего», затем в образах голодающих валлийских шахтеров в «Небесном замке Лапута», и наиболее явно – в портрете уставшего от жизни героя в «Порко Россо», который «лучше будет свиньей, чем фашистом».

Есть и другие черты школьной и студенческой жизни Миядзаки, которые сыграли непосредственную роль в его развитии как аниматора, и наиболее заметная из них – глубокое погружение в искусство.

В средней школе Миядзаки начал брать уроки масляной живописи у преподавателя по имени Сато, который стал ему не только учителем, но и наставником, они беседовали обо всём на свете. Сато не всегда давал мальчику ту эмоциональную поддержку, о которой тот мечтал, но его смело можно назвать одним из «старших братьев» режиссера. И Арата, и Сато, и другие «братья» вдохновляли и направляли его в личной и профессиональной жизни и иногда раздражали и расстраивали, как обычно и делают старшие братья. Сато свел Хаяо и его будущую жену, и эта символическая роль свидетельствует о том, как важен он был для пары. Самым значимым старшим «братом» Миядзаки стал его коллега-режиссер в студии «Гибли», интеллектуально и политически преданный Исао Такахата. Позднее таким стал и энергичный продюсер Тосио Судзуки, который, хотя и был моложе, оказал большое влияние на работу и жизнь Миядзаки.

Долгие беседы с Сато помогали юному художнику справиться с испытаниями подросткового возраста, но в старших классах ему всё равно было трудно, особенно из-за того, что японцы называют «экзаменационным адом» (речь идет о государственных вступительных экзаменах в вуз). Подготовка к экзаменам в престижный университет очень изнурительна, зато такое образование по сей день служит билетом в респектабельный средний класс японского общества.

Но Миядзаки, кажется, уже тогда решил, что такая жизнь не для него. Он утверждает, что большую часть времени в старших классах проводил за рисованием манги, в частности гэкига – одной из ее разновидностей. Этот жанр был более реалистичным и более социально ориентированным, чем детская манга, и процветал в активистской политике 1960-х годов, но уже к тому времени, как Хаяо окончил школу и поступил в университет, стал полноценным направлением, представляющим альтернативу более развлекательной манге мейнстрима. Миядзаки открыл для себя гэкига «в темные дни подготовки к вступительным экзаменам в университет… В гэкига не было понятия счастливого конца. Художники старались завершать свои истории как можно циничнее. Для абитуриента, проходящего экзаменационный ад, такие мрачные настроения оказались глотком свежего воздуха»[64].

В конце концов он перерос насилие и горечь жанра гэкига. «Я подумал, что лучше было бы честно выражать мысль о том, что то, что хорошо, – хорошо», – вспоминает он[65]. Но в «Конане» мы видим суровые классовые распри, которые упоминаются и в «Принцессе Мононоке», где много жестоких битв и явная социальная иерархия.

Оставаясь крайне левым наблюдателем социальных проблем, Миядзаки упорно боролся с легкими цинизмом и дешевым нигилизмом. В группе по изучению детской литературы, которую Хаяо посещал в университете, он получил более позитивный опыт. Учебные группы и сегодня являются важной частью японских вузов, и часто они формируются вокруг культурных и поп-культурных явлений: музыки, манги, научной фантастики. Во времена Миядзаки учебные группы по манге и научной фантастике запрещали, поэтому он вернулся к изучению детской литературы, в основном английской литературы времен его детства.

Он высоко оценивает такие шедевры японского фэнтези, как «Ночной поезд к звездам» (Ginga tetsudo no yoru), а также китайское классическое произведение «Путешествие на Запад», но многие книги, которые он прочитал, были европейские, в основном английские. Английская детская литература в то время была обнадеживающей и жизнерадостной. Независимо от того, разбивали ли герои лагерь на озере (как в одной из его первых любимых книг «Ласточки и амазонки») или изучали магию в «Полуночном саду Тома», все они были восторженными жителями мира, где было больше света, чем тьмы.

Влияние английской литературы на творчество Миядзаки прослеживается во многих его произведениях, от отголосков «Винни-Пуха» в фильме «Панда большая и маленькая» (Panda kopanda, 1972) до «Ходячего замка», основанного на английском молодежном романе Дианы Уинн Джонс.

Однако в годы юности основное культурное влияние на Миядзаки оказали японские и китайские традиции, отраженные в анимационном фильме «Легенда о Белой Змее» (Hakujaden) 1958 года, который вышел, когда режиссеру было семнадцать лет. Легенды о знакомстве Миядзаки с этой картиной, первой полноцветной анимационной работы в Японии, достигли почти мифических масштабов. Он ходил смотреть его в «третьесортный кинотеатр в бедной части города» во время «экзаменационного ада». Свой первый просмотр режиссер описывает словами, больше подходящими для зарождающихся романтических чувств: «Я был тронут до глубины души и брел домой, а на улице пошел первый снег… Когда я увидел эту целеустремленную и серьезную героиню, я почувствовал себя неуклюжим и жалким и весь вечер просидел за теплым столом котацу, рыдая»[66].

Эта работа основана на древней китайской легенде о Белой Змее, которая влюбляется в молодого человека. «Легенда о Белой Змее» полна милых условностей, вроде злодея (подозрительного монаха) и пары очаровательных животных, словно сотворенных Диснеем. Но не эти животные и не привлекательная анимация так вскружили голову Миядзаки, а прекрасная молодая героиня и особенно «чистота ее эмоций»[67]. Такие же черты мы находим у многих главных героинь Миядзаки, от самоотверженной Ланы в сериале «Конан – мальчик из будущего» до серьезной юной Фиолины в «Порко Россо».

Миядзаки по-прежнему признает, какое сильное влияние оказал на него тот фильм, но, похоже, уже относится к нему с некоторой двойственностью. Он называет его «дешевой мелодрамой» и в то же время признает мощное действие «чистого искреннего мира»[68]. Этот фильм не только увел его из «горького» мира манги гэкига, которой он занимался в старших классах, в более «искренний и чистый» мир, но и научил ценить анимацию как жанр, и это уважение только усилилось после просмотра русского анимационного фильма «Снежная королева» 1963 года.

Сильная эмоциональная реакция Миядзаки на картину говорит о том, что он переживал переломный момент. В то время как его угнетали проблемы в семье и «экзаменационный ад», в «Легенде о Белой Змее» он нашел альтернативный мир, мультяшная чистота, невинность и красота которого приведут его в анимацию.