Читать книгу "Тамплиеры. Книга 1. Рыцарь Феникса - Юрий Сазонов"

В комнатушке с Томасом обитало еще четверо парней. Во-первых, тот самый беловолосый и веснушчатый слуга, оказавшийся на проверку молочным братом сержанта Гуго де Безансона. Звали его и вправду Жаком, так что беседа сержанта с орфлёрским охранником доставила парнишке немало радости. Молчаливым и сдержанным он оказался лишь в присутствии Гуго, а в остальное время не закрывал рта. К Томасу мальчишка сразу проникся дружескими чувствами. Выражались они в ежеутреннем обливании и побудке, в том, что в церкви Жак стоял рядом и отвлекал приятеля от благочестивых мыслей сплетнями о собравшихся братьях ордена, и в том, что на тренировках он всегда ухитрялся подобрать Томасу самый тяжелый и тупой меч.

Вторым был Робер, черноволосый и черноглазый юнец из Бургундии, оруженосец знатного рыцаря Жерара де Шатонефе. Робер выделялся на боевых занятиях — быстрый и ловкий, и притом прирожденный наездник, он наравне со старшими рыцарями участвовал в «жоке»[14], до которого остальных оруженосцев пока не допускали.

Гуго-силач, туповатый и упрямый, отличался редкостной набожностью и был умелым борцом. С ним иногда боролся во дворе сам Гуго де Безансон, лучший из сержантов (а поговаривали, что и из рыцарей) ордена.

И, наконец, Шарль де Шалон, который не славился ничем, кроме того, что состоял в отдаленном родстве с визитатором[15]Франции Гуго де Пейро. Золотушный юнец пыжился от гордости и при всяком удобном и неудобном случае тыкал в нос остальным своей знатностью, но на тренировках уступал даже Жаку. Жак, отделав аристократа в учебном поединке, потом ловко пародировал его стоны и походку: ковылял, скрючившись и держась за поясницу, но при этом с невероятно важной физиономией.

За шесть недель, прошедшие с прибытия в Тампль, Томас успел выучить здешний распорядок, но вот привыкнуть к нему никак не мог. В Эрсилдуне не слишком-то много внимания уделяли церковным службам. Матушка настаивала на соблюдении обряда в Рождество и на Пасху, и по другим большим праздникам, а отец — насколько Томас мог припомнить — ни разу не прочел ни одной молитвы и поклонялся разве что кружке с элем, своей золотой арфе и старому Эрсилдунскому Дубу. Роберт Брюс был честным христианином, но между сражениями с англичанами, обороной крепостей, пирами и отступлениями часто забывал восславить господа в должные часы. Однако рыцари-монахи твердо блюли устав.

Тамплиерам следовало с великим благочестием слушать божественную службу. Если же дела мешали присутствовать на богослужении, надлежало повторить молитву «Отче наш» по тринадцать раз вместо заутрени, по девять раз вместо вечерни и по семь раз — в другие часы. Вкушать трапезу полагалось в молчании, слушая Священное Писание, мясо есть не более двух раз в неделю, одежду блюсти чисто: белую для рыцарей, черную для сержантов, и коричневую — для слуг. Бород и усов не стричь, не носить щегольской обуви с загнутыми носками, плащи, кроме парадных, мехом не отделывать, и удила и стремена коней не золотить.

Все это и много чего еще Томасу успел поведать курносый Жак-болтун. В общем, жизнь у тамплиеров оказалась суровая, и Томас с охотой поменял бы долгие холодные заутрени в церкви Святой Марии, скудные трапезы и тюфяк в выстуженной казарме на коня, меч, арфу и хороший бой с англичанами. У походного костра было теплей и уютней, чем между этих каменных стен, а рубить солдат Эдуарда не в пример приятней и полезней, чем деревянный столб или чучело «сарацина».

Однако юноша помнил, что у него есть дело. Он не мог вернуться к сюзерену с пустыми руками — пусть послание Роберта Брюса и пропало, но гонец остался жив и достиг цели. И на корабле, и в орфлёрской тюрьме, и сейчас, в Тампле, Томас вспоминал последние слова своего короля: «Возможно, это письмо спасет Шотландию…». Уйти ни с чем — значит, не оправдать доверия государя. Признать поражение… Нет! Никогда. Так или иначе, он заставит приора прислушаться к своим словам. И поэтому Томас, сдерживая зевоту и поджимая пальцы ног, мерзнущих в слишком тесных ботинках, терпеливо выстаивал службы, повторял латинские слова молитв, жевал холодную кашу и внимательно слушал. И ждал.

Шесть недель назад, оставшись наедине с племянником, приор Франции Жерар де Вилье медленно встал с кресла. На секунду у юноши в голове мелькнула нелепая мысль, что дядя подойдет и заключит его в объятья — но, очевидно, у приора не было ни малейшего желания выразить родственную любовь. Окинув Томаса цепким взглядом, де Вилье проговорил:

— Итак, любезный племянничек. Ты бежал из Шотландии, надеясь найти у меня покровительство?

Томас вспыхнул и тут же проклял себя. Он легко краснел, но не всегда от стыда. Сейчас кровь бросилась ему в лицо от гнева. Глядя на высокий, с залысинами лоб приора, юноша процедил:

— Меня послал мой господин: лорд Аннандейла, граф Каррик, законный король Шотландии, владыка Шетландских и Оркнейских островов Роберт Брюс.

Лоб приора прорезали две вертикальные морщины, и кончики губ, скрытые усами и бородой, чуть поднялись в улыбке.

— И что же понадобилось этому великому королю от меня, скромного монаха?

Краска переползла со щек Томаса на уши, и они запылали так, что даже сделалось горячо.

— Я вез письмо… запечатанное послание государя. Но его отобрали у меня стражники.

— Вот как.

Приор отступил к окну и встал у стены, скрестив руки на груди. Белый плащ с красным крестом на левом плече резко выделялся на фоне серого неоштукатуренного камня, и в рассеянном свете тамплиер казался призраком, выступившим из стены фамильного замка.

— И что же было в этом письме?

С губ Томаса почти сорвался резкий ответ, но юноша сдержал себя. Почтительно склонив голову, он сказал:

— Простите, монсеньор, но, как я уже говорил, письмо было запечатано. Однако я могу предположить…

— Роберт Брюс отправил тебя в Париж, чтобы ты изложил мне свои предположения?

В последнем слове послышалась издевка. Томас замешкался с ответом, и де Вилье продолжил с вкрадчивой, почти кошачьей мягкостью:

— Я так не думаю, мальчик. Тебе почти удалось убедить меня, и все же запомни — если ты явился сюда, чтобы шпионить, подземелья под этой башней намного глубже орфлёрской тюрьмы.

Томас вскинул голову.

— Я никогда…

— Не смей перебивать меня, юноша, — так же ровно проговорил приор. — Я и прежде не одобрял выбора своей сестры, а сейчас, глядя на тебя, не одобряю вдвойне. Пока ты можешь идти. Брат-портной выдаст тебе одежду, а брат Гуго де Безансон позаботится о том, чтобы тебя разместили должным образом. Надеюсь, у тебя хватит ума не попадаться мне на глаза, пока ты не сможешь представить что-то получше «предположений».