Читать книгу "Влияние морской силы на историю. C предисловием Николая Старикова - Альфред Тайер Мэхан"

Чем дальше подвигался английский авангард, тем свежее становился ветер, пока, наконец, он совсем не вошел в канал, где попал в струю пассата. Де Грасс дал конвою сигнал идти к Гваделупе, и это приказание было исполнено так хорошо, что к двум часам пополудни все суда конвоя скрылись из виду по направлению к северу и не появятся уже в нашем дальнейшем изложении. Так как оба упавших под ветер французских корабля, о которых было упомянуто выше, не избавились еще от опасности столкновения с английским авангардом, которому теперь благоприятствовал бриз, и поскольку этот авангард сильно отделился от своего арьергарда и центра, де Грасс приказал своему авангарду спуститься и вступить в бой. Сигнал этот был исполнен четырнадцатью или пятнадцатью кораблями, которые в половине десятого утра начали сражение, продолжавшееся с перерывами до четверти второго. Гуд скоро принужден был лечь в дрейф, чтобы не слишком отдаляться от главных сил флота; французы же продолжали держаться на ходу, приближаясь с тыла и последовательно проходя в полудистанции пушечного выстрела, на ветер от него (план XX, положение I). Оказавшись впереди английского отряда, каждый французский корабль повертывал оверштаг и спускался назад к югу до позиции, с которой мог вернуться на свое прежнее место, описывая, таким образом, непрерывную неправильную кривую эллиптической формы на ветре своих противников. Бремя сражения пало на восемь или девять английских кораблей, число которых последовательно увеличивалось, по мере того как один корабль за другим выводился порывами ветра из штилевой полосы под Доминикой; но и французы получали подкрепления по той же причине. Пока происходили эти схватки, часть английского центра, и между ними восемь кораблей под флагом Роднея (положение I, а), тщательно пользуясь всяким порывом и дуновением ветра, сумели подойти ближе к берегу, где бриз дул сильнее, чем в открытом море. Достигнув этого около одиннадцати часов утра, они взяли на север, будучи теперь на ветре как английского авангарда, так и нападавших на него кораблей (положение II, а). Последние, видя это, повернули оверштаг и, выйдя на момент из боя, направились к югу, для соединения со своим центром, чтобы восемь кораблей Роднея не смогли разделить их. В половине двенадцатого французы снова построили линию на правом галсе, так как часть кораблей их отошла уже далеко от берега, тогда как английский арьергард все еще штилел. Численное превосходство французов позволило им растянуться с севера на юг вдоль всего протяжения английской линии, тогда как последняя все еще была разорвана большим промежутком между авангардом и центром (положение II). Поэтому они энергично возобновили свою атаку, направленную против Гуда. Но французский центр и арьергард (b), имея на своей стороне ветер, держались намеренно на большой дистанции от кораблей Роднея. В четверть второго французы, увидев, что вся британская линия вошла в полосу ветра, прекратили стрельбу, и в два часа Родней спустил боевой сигнал, так как неприятель удалился.

Бой 9 апреля свелся, в сущности, не более как к артиллерийскому поединку. Один французский 64-пушечный корабль Caton (d) получил повреждения, которые заставили его удалиться к Гваделупе. Два английских корабля были на время выведены из строя, но исправили повреждения, не оставляя своего флота. Преимущество в материальной части было поэтому на стороне последнего. Мнения о руководстве графа де Грасса в этот день разделяются в зависимости от отношения к тому же основному принципу, а именно: должны ли действия адмирала определяться конечной целью или непосредственной возможностью разбить флот неприятеля. Факты таковы: шестнадцать судов английского флота – весь арьергард и четыре из центра (положение II, с) все время не были в состоянии открыть огонь по неприятелю. Французские же корабли, по-видимому, все, от первого до последнего, могли принять участие в сражении. В начале его только восемь или девять английских кораблей сопротивлялись пятнадцати французским. В конце – двадцать английских боролись против тридцати трех французских, и эти условия оставались, в общем, неизменными в течение всех четырех часов боя. Таким образом, де Грасс встретился с флотом, по крайней мере, количественно превосходившим его эскадру, но, волей провидения, силы его противника разделились так, что почти половина их не могла принять участия в сражении. Ветер был попутным, капитаны его кораблей были прекрасными моряками. Что же мешало ему атаковать девять кораблей Гуда со своими пятнадцатью, поставив каждый из шести кораблей арьергарда первого между двумя своими? Если бы эти девять кораблей были серьезно разбиты, то и дальнейшие маневры Роднея потерпели бы полную неудачу. Три дня спустя французы потеряли только пять кораблей в битве, окончившейся их поражением. Однако рассматривавший это дело военный суд так сформулировал французскую доктрину: «Решение ввести в бой только часть нашего флота может рассматриваться как акт благоразумия со стороны адмирала, который мог предписываться конечными целями кампании». По этому поводу один французский профессиональный писатель естественно замечает, что если атака была необходима, то было благоразумнее предпринять ее всем флотом; в этом случае отдельные корабли понесли бы меньший урон, да к тому же весь флот все равно, в конце концов, должен был прийти на поддержку кораблей, которые, потеряв рангоуты, не могли вновь придержаться к ветру.

Три раза в течение одного года фортуна давала де Грассу возможность атаковать английские флоты с шансами на решительную победу[198]. Запас ее благодеяний наконец истощился. Следующие три дня должны были показать, как решительно влияют на конечные задачи кампании результаты одного сражения и потеря нескольких кораблей. С 9-го числа до утра 12-го французский флот продолжал лавировать на ветер между Доминикой и островами Святых в неправильном строе. Англичане же ночью 9-го числа легли в дрейф для исправления повреждений. На следующий день они возобновили погоню за французами в наветренном направлении, но те успели значительно опередить своих преследователей. Ночью 10-го числа два корабля, Jason и Zélé, столкнулись между собой. Последний был проклятием французского флота в течение всех этих дней. Он был одним из тех, которые чуть не попали в руки неприятеля 9-го числа, и явился также причиной конечного бедствия. Повреждения, полученные Jason, были так велики, что он должен был спуститься к Гваделупе. 11-го числа главная часть флота была на ветре у островов Святых, но Zélé и еще один корабль отошли так далеко под ветер, что де Грасс спустился для прикрытия их, в значительной мере потеряв этим преимущество выигранного им ранее наветренного положения. На следующую ночь Zélé опять столкнулся – на этот раз с флагманским кораблем де Грасса, который потерял несколько парусов, тогда как первый, не имея права ожидать уступки ему дороги и будучи виноват во всем, лишился бушприта и фок-мачты. Адмирал послал фрегату Astrée приказание взять Zélé на буксир. И здесь появляется на страницах нашей истории знаменитая и трагическая фигура, ибо капитаном Astrée был злополучный исследователь Лапейруз, тайна исчезновения которого с двумя кораблями и их экипажами оставалась столь долго не раскрытой. Два часа были потрачены на взятие корабля на буксир – эта работа была выполнена не очень проворно, принимая во внимание экстренность ее и благоприятные условия погоды; но к 5 часам утра оба судна были уже на пути в Басс-Терр, куда еще ранее прибыли Coton и Jason, так же как и конвой. Со времени отплытия с Мартиники из боевой линии французского флота выбыли, таким образом, три корабля.