Читать книгу "Отряд особого назначения. Диверсанты морской пехоты - Макар Бабиков"

С мичманом мы давние сослуживцы, еще с довоенного времени. Когда в 1940 году меня призвали на флот, попал я для прохождения подготовки по специальности в Объединенную школу учебного отряда на Соловецких островах. Учился писарскому делу. Специальность, конечно, не боевая, обычно о коках, баталерах и писарях рассказывают много всяких затейливых историй, и даже в нынешней военной литературе их чаще всего изображают канцеляристами, бюрократами и путаниками. Не то что комендор, торпедист, минер или даже моторист. Какое-то чувство стыдливости за эту многими порицаемую чиновничью профессию долгие годы владело не только мной. И потому-то нередко не одни писари, но и бойцы некоторых других обслуживающих специальностей старательно скрывают от посторонних, что суждено им писать бумаги, варить борщи и учитывать бывшее в употреблении обмундирование.

Но как бы то ни было, а приемная комиссия предназначила мне эту специальность. В те годы многих молодых коммунистов, имеющих подходящее образование, определяли к военному делопроизводству. Так и пришлось мне наряду с морским делом, уставами, стрелковым оружием изучать премудрости воинской канцелярии и овладевать пишущей машинкой.

Командиром нашего взвода был тогда старшина первой статьи Григорий Чекмачев — рослый, статный, с открытым, волевым лицом, словом, такой, какими изображали краснофлотцев на плакатах. Чекмачев был очень опытным и способным младшим командиром. Обладал он удивительной выдержкой, уравновешенностью и в отличие от многих старослужащих не потешался над «салажатами», как иронически зовут на флоте первогодков. Своим спокойствием, уважением достоинства подчиненных, чуткостью к их маленьким житейским нуждам (например, в поощрение за старательное прохождение в строю — внеочередной перекур), отличным знанием своей военной специальности, умением мастерового человека он так расположил к себе молодых краснофлотцев, что они буквально боготворили его. Боготворили за заботливость, отсутствие высокомерия, желание ничем не подчеркнуть свое служебное положение.

Отслужил он свои положенные пять лет и давно должен был демобилизоваться, намереваясь возвратиться на родину — в Сталинград — и заняться там любимым делом — живописью и лепкой. Однако жизнь распорядилась иначе: сначала финская кампания, затем — Великая Отечественная. Прошло на срочной службе десять лет, а потом присвоили офицерское звание и оставили в кадрах флота. Как говорят на флоте, пришлось ему «трубить как медному котелку» тридцать годков, хотя и поныне он в кругу близких друзей называет себя человеком невоенным и считает, что предназначением его жизни были рисунок или скульптура. И он, пожалуй, был бы неплохим художником.

С самым искренним почтением относились к нему не только мы, молодые краснофлотцы, но и его погодки по службе, да уважали его и старшие начальники. Уже сейчас, вспоминая те годы, думаю, что именно таким должен быть младший командир, таков, в моем понимании, образец ближайшего к рядовым бойцам начальника.

Потом, после окончания школы, меня направили служить в Полярное, а Чекмачев остался в учебном отряде. Началась война. Моряки рвались на фронт, к боевому делу. Во время июльских и августовских боев 1941 года на дальних подступах к Мурманску были сформированы и брошены на сухопутный фронт отряды моряков. В их составе было немало изрядно уже послуживших на флоте старшин и краснофлотцев не только с кораблей и береговых частей, но и из учебных школ. Тогда и пришел в особый добровольческий отряд Чекмачев.

Штаб соединения, где я служил, был совсем рядом с местом расквартирования отряда. Мы вновь стали встречаться. Наконец и мне после многочисленных просьб удалось попасть в популярный тогда на флоте отряд морских разведчиков. Командиру его капитану Николаю Инзарцеву рекомендовали меня Григорий Чекмачев и комиссар отряда старший политрук Василий Дубровский, который знал меня по политотделу соединения в первые месяцы войны. С тех пор и до конца войны, до самого моего увольнения с флота, мы с Чекмачевым не расставались. На севере он почти бессменно был секретарем партийного бюро отряда, а здесь, на Тихом океане, коммунисты избрали его заместителем секретаря.

В 6 часов 15 минут командиры отделений докладывают, что все разведчики к выходу в операцию готовы. Леонов приказывает построиться на причалах. Перед строем читаю боевой приказ. От волнения временами голос срывается, звучит глуховато:

«Сегодня отряд под моим командованием выбывает на выполнение специального боевого задания. Командующий Тихоокеанским флотом поставил перед отрядом ответственную задачу по разведке и захвату важного порта Японии.

Отряду предстоит серьезное боевое испытание. От каждого краснофлотца, старшины и офицера потребуется максимально проявить свою преданность Родине, партии, боевую выучку, выносливость, все качества моряка-разведчика.

Требую от всего личного состава отряда точного и быстрого выполнения всех приказов и распоряжений, проявления личной инициативы и сообразительности.

Пусть каждый из вас свято выполнит свой долг перед Родиной».

Я стараюсь выразительнее и громче произнести эти слова. Несколько мгновений все стоят в сгустившейся тишине, придающей какую-то особую значимость этому моменту. Внутренняя собранность, сознание своей причастности к большому делу запечатлелись на лицах, до смуглоты загоревших и обветренных, на фигурах разведчиков, выпрямленных даже под тяжестью рюкзаков и оружия.

Через десять минут началась посадка на новые торпедные катера. Командует отрядом катеров начальник штаба дивизиона капитан-лейтенант Владимир Марковский. С разведчиками сегодня снова идет в поход старший лейтенант Николаев. Сдав свой израненный корабль в ремонт, он тут же принял другой катер и на нем, не отдохнув после трудного предыдущего рейда, опять отправился высаживать наш отряд в Корею. Вторым катером командует лейтенант Бегун.

Экипажи кораблей встречают нас на причалах, заботливо поправляют сходню, придерживают тех, кто несет тяжелую ношу, стараются всячески помочь десантникам.

Дальше, вдоль причала у стенки стоят еще четыре катера. На них грузят имущество и размещаются десантники в форме морской пехоты: это ведет посадку идущая вместе с нами рота автоматчиков.

В семь часов утра катера снимаются со швартовов, отряд выходит из бухты и берет курс на юг.

Как и в прошлом походе, моему взводу пришлось идти на головном катере вместе с командованием, а Никандрову с его взводом — на ведомом.

Винты буравят морскую гладь и вскидывают волнистый след. Полдюжины стремительных катеров выглядят внушительно. Погода опять стоит прекрасная, хотя август считается в Корее периодом дождей. Солнце поднимается и все ярче освещает хорошо видимые берега Кореи. Они по-прежнему неповторимы в своей привлекательности. Там, за береговой полосой, в сопках, на дорогах, в городах должны, как и мы, продвигаться к югу наши армейские части. Во взаимодействии с ними флоту приказано освобождать корейское побережье.

Наши матросы продолжают приводить в порядок оружие и снаряжение. Время от времени воздух прорезают короткие очереди из пулеметов и автоматов: новое, только что очищенное оружие надо опробовать.