Читать книгу "Война от звонка до звонка. Записки окопного офицера - Николай Ляшенко"

Погода значительно улучшилась, установились ясные погожие дни. О немецкой авиации мы уже стали забывать. После Нарвы, где она, бывало, по-воровски выскочит из-за туч, сбросит свои «эллегербомбен» куда попало и скопом падает на бреющий, трусливо удирая от наших истребителей, мы ее почти не видели. Куда девались эти некогда самоуверенные и наглые «юнкерсы», «хейнкели» и «мессершмиты»? Где они сейчас? Возможно, дерутся на более опасных для милой Германии фронтах, но у нас их почти не было. Вместо них изредка стали появляться, только в ночное время, какие-то слабенькие, хилые и слишком тихоходные одномоторные самолетики: тарахтя, они подолгу кружили в черном ночном небе над линией фронта; покружив, сбрасывали по одной стокилограммовой бомбе или по одной бочке напалма и до утра исчезали.

Штаб нашего корпуса разместился в разбросанном хуторке близ железнодорожного разъезда; к моменту нашего прибытия свободных помещений уже не осталось, и нам пришлось разместиться на окраине хуторка в... «Риге». Интересное и очень важное это сооружение — рига. У нас его трудно сейчас увидеть — может, только где-нибудь в колхозной деревне, а до коллективизации во многих селах и деревнях это было не редкостью.

Каждый зажиточный крестьянин, особенно в зоне повышенной влажности, имел такую ригу. На Украине такие сооружения называли «клуня». Огромные стропила высотой в семь-восемь метров устанавливали в ряд на определенном расстоянии друг от друга прямо на земле, или, чаще всего, на невысоком фундаменте, или на каменных тумбах и покрывали толстым слоем искусно, вручную, спрессованной соломы, через которую в ригу не проникали ни дождь, ни снег. С двух противоположных концов, а иногда и только с одной стороны или посередине делались широкие и высокие ворота (через них в ригу свободно заезжали груженые снопами подводы) — рига была готова. Строились они главным образом для сушки, хранения и обмолота снопов ржи, кукурузы в початках, половы, семенников огородных культур и пр. На Украине клуни в зимнее время использовались для приготовления корма скотине, в частности — для резки соломы. Здесь, в Прибалтике, где климат особенно влажный, риги — это в основном сушилки; причем, в отличие от русских овинов, в ригах, как правило, устанавливались огромные сушильные печи. Такая печь, притом еще горячая, стояла и в нашей риге, заваленной снопами, соломой, мякиной и ворохом неочищенного от половы зерна. Только у входа, возле печки, оставалось немного свободного места, где мы, расставив столы и стулья, и расположили свою канцелярию.

— Ну вот, мы уже и заняли «Ригу»! — шутил полковник Епифанов. — Куда нам теперь торопиться?..

Эпизод с радиопеленгатором

Между тем борьба за освобождение Риги, столицы Латвии, разгоралась все сильнее. Особенно упорные и кровопролитные бои шли на Елгавском направлении. У нас же, на правом фланге, немцы имели более слабые силы, рассчитывая на использование сильно пересеченной местности.

Несмотря на хитро построенную систему обороны, нам все же удалось прорвать ее и в начале октября выйти на северо-западную окраину столицы в районе Кижозера, создав таким образом угрозу сидевшему в Риге немецкому гарнизону и всей Елгавской группировке противника. Нельзя сказать, что путь к Кижозеру для нас был легким. Фашисты сопротивлялись с яростью обреченных и цепко держались за каждый рубеж, за каждую высоту, за каждый хутор.

Недалеко от Кижозера один из полков нашей дивизии пробирался глубокой ночью по склонам холмов и глубоких лощин, покрытых могучим сосновый лесом. На склоне противоположной сопки показался небольшой хуторок, в окнах домов горел странно яркий электрический свет, да и по времени — более двух ночи — свет этот был необычен. Лес, укутанный темнотой, тревожил. Деревья во тьме казались гигантскими чудищами, обнаженные корни огромных старых сосен, выползая из-под стволов, извивались по склону, пересекая размытую проселочную дорогу, словно убегающие от преследования удавы, где-то внизу журчал ручей. Свет от ярко освещенных окон хуторян падал глубоко вниз, освещая хозяйственные постройки у подножия холма. Стояла полуночная тишина, и, продвигаясь в предвидении встречного боя, полк соблюдал исключительную осторожность — никаких излишних звуков и команд, никаких шорохов.

Выбравшись на самую вершину холма, явно господствующего над хутором, штаб полка сделал небольшую остановку в густой чаще, чтобы немного передохнуть и связаться со штабом дивизии, информировать его о нашем местонахождении. Радисты развернули рацию и, получив закодированное донесение, начали работать ключом. Внезапно свет на хуторе погас... — и вдруг на нас посыпались мины. Погасив рацию, мы перебежали в сторону. Противник немедленно прекратил огонь. Но как только радисты опять включили передатчик, на нас опять полетели мины.

— Прекратить работу рации! — приказал командир полка, когда мы перебежали уже на третье место.

Было ясно, что мы попали в зону минометной батареи противника, которая пользовалась радиопеленгатором. Злость перемешивалась с чувством зависти и недоумения. В самом деле, как не завидовать немцам, в широких масштабах использующим радиопеленгацию — вплоть до отдельных батарей! Мы же этого не имели. Сам метод нам был хорошо знаком, но столь широко и практически мы им тогда не пользовались.

Только к шести часам утра нам удалось почти со всех сторон обложить хутор и ликвидировать засевший там гарнизон, а заодно и ту минометную батарею, которая ночью гоняла нас с места на место.

Помощь рыбаков

Кижозеро находится в рижском пригороде, на его берегах живут сами рижане, владея здесь дачами, садами и огородами; обитают тут и постоянные жители, по преимуществу рыбаки и огородники. Неглубокое озеро раскинулось к северо-западу от Риги. С севера и востока к нему примыкает вплотную большой массив леса, с юга — отделенная небольшой полоской суши, протекает могучая Даугава (Западная Двина), а на западе возвышалось большое здание рижской Кинофабрики.

Когда мы вышли на берег Кижозера, по нему уже шла переправа частей 119-го стрелкового корпуса в район Кинофабрики. Засевшие там гитлеровцы пытались остановить наше наступление с запада, прикрывшись с одной стороны Кижозером, а с другой — широкой и глубокой Западной Двиной. Однако наши амфибии сорвали эту попытку врага. Рассыпавшись, как бобры, по всему озеру, они плыли, задрав свои передки, а сидевшие на них десантники казались издали маленькими букашками. Не ожидая такой смелой и дерзкой операции, гитлеровцы спохватились, стали перестраиваться для боя... Но было уже поздно. Дорога Рига — Кинофабрика оказалась оседлана десантниками 119-го корпуса. Форсировав Кижозеро и высадив десант в тылу укрепленного района немцев, мы вынудили их бежать на левый берег Западной Двины, где они имели только редко разбросанные доты, кстати, очень хорошо наблюдаемые.

Путь на Ригу был открыт. Неожиданно для противника мы вклинились между внешним кольцом обороны города и сидевшим в Риге гарнизоном. Больше того, наши части и целые соединения с ходу бросились форсировать Даугаву, создавая тем самым угрозу окружения Риги.

Когда я пришел рано утром на берег Даугавы, здесь уже шла переправа наших частей на левый берег. Форсирование поначалу шло медленно и инертно, так как осуществлялось в основном с помощью подручных средств и купаться в октябрьской воде охотников было мало — река-то большая, судоходная, широкая и глубокая. К тому же мешала немецкая артиллерия. Но как только наши артиллеристы заставили замолчать вражеские доты, ситуация с переправой резко изменилось.