Читать книгу "Кибер-вождь - Людмила Белаш"

— То есть к воспитанию детей, — пояснил Кэннан ошеломленной Эрле. — Да не смотри на меня так; я в самом деле киборг. Тебе надо привыкнуть.

— Но, Кэн… я не смогу тебе приказывать.

— А я в этом не нуждаюсь. Положись на мой богатый опыт.

— Слушай, дети — это… я не думала о детях!

— И напрасно. Если бы я мог, непременно завел бы ребенка, чтобы его любить. Я вырастил Хиллари — и горжусь этим.

Интервью закончилось с позитивным мнением о Хиллари у 88,71% зрителей; для доселе безвестного системщика, находившегося месяц на слуху у всех, это была золотая медаль и отпущение грехов. Пожимая руку Дорану (тот уже и документальный фильм о Хармоне успел анонсировать!), Хиллари молился об одном — чтобы дали ростки те мысли, что он посеял сегодня.

Эрла улыбнулась Кэннану:

— Впусти этого… он больше не опасен. Эх, как он сейчас взвоет!..

Лотус не взвыл; смешанный с хохотом рассказ Эрлы он выслушал молча. Все становилось на свои места — странный квартирант якобы со студенческих времен, его вечно невозмутимый вид и суховатый стиль… и то, что Хиллари приставил его к Эрле, когда решил отучить ее от стимуляторов! Лотус указал Кэннану на дверь:

— Вон отсюда, манекен чертов.

— Твои приказы не являются для меня приоритетными, — улыбнулся Кэннан. — Зато я могу проводить тебя на улицу, даже если ты этого не захочешь; так что подумай о том, как надо вести себя здесь. Я отвечаю перед хозяином за здоровье и спокойствие мисс Шварц.

— Хватит, разобрались! — приказным голосом велела Эрла. — Сейчас вы оба поможете мне быстро навести порядок. Это приказ, Арвид! Подмети, что осталось от трэка, и не забудь, что ты должен мне его стоимость. Будешь при Доране поздравлять меня и Хиллари с помолвкой.

— Не дождешься!

— А, ты ведь против популярности среди мещан! Кэн, как только Доран позвонит, запрешь Арвида в сортире. Или нет — лучше я всем расскажу, как ты тут морально ущербнулся, а Кэн покажет это в записи. Что выбираешь?

— Я всегда был твоим другом, Эрла, — Лотус вздохнул так, как будто поднял наковальню. — И все что я делал — лишь ради тебя; ты это знаешь. Я поздравляю тебя.

— Умница! Поцеловала бы, но не могу — я теперь невеста. За работу, мальчики!

Арвид трудился и угрюмо бурчал:

— И это чучело статьи писало!.. Их читали!..

Внезапно его озарила какая-то идея; он поднял голову и уперся взглядом в Кэннана:

— А нарисовать за неделю картин двести-триста ты сможешь? Холсты я тебе дам. Будет громовая выставка!..

* * *

Город остывал. Прохладный ночной воздух, сталкиваясь с испарениями асфальта и камня, рождал тепловатый туман, который молочной рекой затопил улицы и переулки и поднимался все выше и выше. Звуки блекли и глохли, а туман, клубясь и извиваясь, захватывал новые этажи. Дома возвышались из кипящего моря, сутолока людей и шум машин оставались внизу, тонули в загустевшем воздухе. На стенах вспыхивали одинокие, такие же белые окна, словно туман поднимался по этажам и внутри зданий, заливая квартиры. Город, заполненный изнутри и снаружи неподатливой массой звуков, голосов, криков. Там идет жизнь — или это включаются телевизоры? Они плачут, поют, волнуются, смеются и ужасаются, а перед экранами, налитыми бледно-синим светом, лежат и сидят кадавры людей с открытыми глазами и остановившимися зрачками. Где-то на большой скорости с визгом проносится машина — кто-то пытается сократить, спрямить свой путь от рождения до смерти.

Меркнет. В Городе нет горизонта — есть линия, условно отделяющая день от ночи. Верхушки самых высоких зданий еще блистают бликами, как горы — снежными вершинами, а долины улиц уже погружены во мрак.

На плоской крыше одного из высотных домов стоят лицом к лицу трое мужчин. Один — среднего роста, в самом расцвете жизни, с короткой стрижкой, рубленым скуластым лицом, с волевым взглядом и фигурой тигра; другой — высокий, стройный, с русыми волосами и выразительным одухотворенным лицом; и третий — гибкий, почти юноша, с гривой черных волос, порывистый и сильный.

— Что бы ни случилось, — говорит старший, — знайте: ладонью не закроешь солнца. Тучи идут, пока их гонит ветер — нет тьмы на свете.

— Клинок остер — но ум острее, — говорит высокий, — пуля быстра — но мысль быстрее. Нет ни цепей, ни металла, чтобы мысль заковали.

— Превыше всего свобода, — поднимает голову юноша, — превыше земного светила — мощная сила, что правит тобою и мною. В наших жилах — солнца частица, и ты не бойся сразиться, ведь из капель пролитой крови солнце опять возродится.

Они обнимают друг друга за плечи и остаются неподвижно стоять. Их силуэты светятся на фоне густо-синего закатного неба, в котором уже загораются крупные мерцающие звезды, осыпая блестками лица друзей.

И тогда они по очереди вскидывают правую руку в зенит и выкрикивают имя души:

— Коар!

— Кондри!

— Кимер!

Три звезды растут, увеличиваются, искрятся, пока из их недр не вырываются три сияющих луча — и, перекрестившись несколько раз в сумраке неба, как прожекторы, они загораются в зовущих ладонях.

Из глубины звезд, из бесконечной дали, скользя по лучам — сначала как точки, потом становясь различимыми, — с неимоверной скоростью падают, переливаясь и кувыркаясь, три белоснежных крылатых коня. Они извиваются, паря в невесомости, и их крылья прорезают простор. Для них не существует преград.

Миг. И они танцуют в воздухе над домом, проходя, как лучи света, друг сквозь друга. Узкие сухие головы полны очарования, глубокие бездонные лиловые глаза с длинными ресницами вобрали в себя вселенную, их шеи свиваются в кольца, тонкие ноги с изящными чашечками копыт способны к любому прыжку, в их крыльях с живыми кристаллами перьев поют ветра.

Нет ничего на свете сильнее, благороднее, красивее скачущего коня, ибо конь — это свет, это сила, это власть, это победа.

Оттолкнувшись от плит, мужчины высоко подпрыгивают — и опускаются на спины плывущих в воздухе коней. И вновь три луча свиваются в танце света. Кони возносятся ввысь, расправляя крылья, пронзая своими телами ночь.

Надзвездное сияние поглощает их, и они сливаются с ним, уходя туда, где нет ни пространства, ни времени.

Никто не властен над ними.

Правда, ум и свобода — превыше всего, они в сердце твоем.

Никто не смеет погасить твоего сердца!

ГЛАВА 13

Пальмер не зря все эти дни корпел в своем углу. Он представил достаточно краткое, но до скрупулезности подробное руководство по тестированию кибер-мозга, настолько сухо и пунктуально составленное, что инженер-инструктор «Роботеха» удавился бы от зависти. Каждая страница в его папке была насыщена тезисами и подразумевала возможность безграничного расширения (шеф же сказал — «коротко»). После полутора часов обстоятельных разъяснений (Пальмер был горд и рад до невозможности) у Хиллари зачесались все волосы на теле, появилось впечатление, что он речной песок жует, и он решил сделать перерыв, чтобы размять мозги в отвлеченной беседе.