Читать книгу "Бегом на шпильках - Анна Макстед"

— Я как раз этого и добивалась, — отвечаю я Франни с улыбкой. — А вот твое лицо, как я погляжу, каждый раз все больше напоминает тыкву в Хэллоуин. Скажи, маленькие дети не начинают плакать, когда видят тебя? Да и врачей, наверное, уже достали пациенты с отшибленными задницами.

Когда Бабс приветственно распахивает дверь перед своими гостьями, одна из них стоит вся белая от злости, а другая улыбается до ушей, словно какой-нибудь слабоумный эльф.

— Нэт, — восхищенно вздыхает Бабс. — Потрясающая стрижка. Вы только посмотрите! Какая изысканность! Когда ты подстриглась? Франни, правда, ей идет?

— Ага. Так же как если б нас с тобой обкарнали под тазик для пудинга.

— А по-моему, просто замечательно, Натали! — вздыхает Бабс.

— Спасибо. — Улыбаюсь еще шире. — Это для вас с Саймоном.

Пока Бабс воркует над оберточной бумагой с мультяшными котиками, Саймон топчется где-то на заднем плане, крутя на пальце обручальное кольцо.

— Привет, Натали, — неловко бормочет он, тряся мою руку и наклоняясь вперед, дабы запечатлеть поцелуй где-то в воздухе. — Рад тебя видеть. Как поживаешь, Франни?

— Работаю не покладая рук, — бесстыдно лжет Франни.

— Принести тебе что-нибудь выпить? — выпаливает Саймон, отчаянно цепляясь за этикет.

— Какая прелесть! — пронзительно вопит Бабс. — У моих родителей был точно такой же, только зеленый, как сопля! Сай! Смотри, что нам подарили!

Саймон ошеломленно разглядывает оранжевый телефон. А затем рот его искривляется в улыбку:

— Хороший выбор.

Франни, которая принесла кактус, не говорит ничего.

Бабс подгоняет всех в залитую теплым светом гостиную (пухлые красновато-коричневые диваны, коврики из овчины, оранжевые дуговые лампы), всучивает нам огромные бокалы с красным вином, и тишина плавится как лед. Еду готовит Саймон, и, к моему удивлению, ужин получается очень вкусным. Для меня это сравнительно новое ощущение: думать о еде как о чем-то «вкусном».

— Я тут заезжала в кулинарию. Могу сказать: твоя мама не питала больших надежд насчет сегодняшнего ужина, — говорю я Бабс, насаживая на вилку и отправляя в рот небольшую кучку грибного салата, — но у Саймона просто талант.

— Да, он у нас такой, правда? — Бабс вся лучится, поглаживая руку мужа. — Он кое-чему научился. Раньше это было нечто ужасное. Из меня-то повар вообще никакой, в этом деле я всегда надеялась на мужчин. Или на маму.

— Мне нравятся мужчины, которые умеют готовить, — объявляет Франни, успевшая вылизать тарелку. — Хотя кухня все еще остается женской сферой деятельности. Нравится это женщинам или нет, но каждая из нас так или иначе седлает кухонную плиту.

— Звучит двусмысленно, — замечаю я.

Франни расстреливает меня убийственным взглядом.

— А мне нравится готовить, — говорит Саймон. — Меня это успокаивает. И Бабс умеет оценить мои старания. Помнишь, что я тогда приготовил, тебе еще очень понравилось? Ризотто с колбасой и чечевицей?

— Мм, — Бабс широко улыбается. — «Ризотто кон лентиццье е салямини». Сай пытается вызубрить североитальянскую кухню. Спорю — хочет сразить мою маму. Я ему сказала, что это напрасный труд и чтобы он лучше попытался сразить меня. Натали, что она там тебе наговорила сегодня? Надеюсь, не стала рассказывать в очередной раз историю про рождественский пудинг? Когда Джеки Сирелли впервые приехала в Англию, она купила в «Харродзе» то, что, по ее описанию, оказалось «отвратительнейшим пудингом». «Я не знаю, что это точно, — выговаривала она потом своему будущему мужу, который тогда работал в продовольственном отделе, — но я попробовай его, а потом сунь в мусорное ведро». Как итог, его сразили ее прямодушие и огромные карие глаза, и он пригласил Джеки сходить куда-нибудь поужинать без всяких пудингов.

— Нет, — отвечаю я. — Может, она и собиралась, но в магазине было полно народу, и…

— Не могу поверить! Ты — ешь?! — восклицает Франни, водружая локти на стол и тыкая в мою сторону ножом. — Это надо сфотографировать.

— Франни, как насчет еще одной добавки? — И Бабс кивает мне головой, чтобы я продолжала.

— И ей пришлось заняться покупателями. Так что… так что Энди, твой брат, — услужливо поясняю я, — он как раз заехал что-то там забрать, и твоя мама заставила его показать мне, как готовить капучино.

— Подожди, не говори ничего, — встревает Саймон. — Ты обожгла палец об эту долбаную машину.

— Да! — кричу я. Никогда в жизни я не была так довольна, что обожгла палец. Саймон и Бабс переглядываются и принимаются хохотать. — Но Энди ни в чем не виноват, — добавляю я поспешно. — В смысле… — чувствую, что лицо становится таким же красным, как вино в бокале, — … это было очень мило с его стороны, он очень спешил, и я… я, я… он забыл свой тапок у меня в квартире, я вам разве не говорила, я чуть было не принесла его с собой! — Соображаю, что несу полную чушь и замолкаю под пристальными взглядами.

Бабс кладет вилку на тарелку. На какое-то мгновение мне кажется, что она собирается наорать на меня. Но — нет. Она смотрит сквозь ресницы и улыбается.

— Что ж, заявляю во всеуслышание, — растягивает она слова. — Мой старший брат — истинный джентльмен!

Франни в ужасе смотрит то на меня, то на Бабс.

— Ты ведь не хочешь сказать, что Натали теперь нацелилась на Энди? — лает она, ее глаза выпучены от досады и раздражения. — Боже, скоро ни одного свободного мужика не останется!

— А я-то всегда думала, что тебе и наедине с самой собой неплохо, — бормочу я в тарелку.

— Нам всем хочется найти любовь, Натали! — огрызается Франни. Как будто любовь — это что-то такое, что можно вытащить из ящика комода, если потянуть достаточно сильно.

Все смиренно кивают головами, но чуть погодя, когда Франни отправляется в туалет, Саймон пугливо шепчет:

— Натали, я знаю, у нас с тобой были кое-какие… разногласия. Но, если придется выбирать, — или ты, или Франни, — умоляю тебя, пожалуйста, сделай так, чтобы это была не она.

Глава 50

Когда тебя одолевает желание быть любимой, ты можешь внезапно обнаружить, что способна на поступки, которые раньше привели бы тебя в ужас. Вот что-то такое сейчас и творится со мной.

Я почти не вспоминаю о Тони, и мне даже не приходит в голову связаться с ним. Меня даже не очень пугают предстоящие двадцать четыре часа в летающей консервной банке бок о бок с мамой. И самое невероятное, я не отвечаю на звонки Энди и не перезваниваю ему. Прошло две с половиной недели со времени ужина у Бабс, и за это время он звонил мне пять раз. Более того, в прошлую пятницу, в два часа ночи, он появился в садике перед моим домом, исполняя нетрезвое соло, — искаженную пародию на Тома Джонса. Чуть поодаль, на проезжей части маячил Робби — шатался по мостовой, водрузив на голову дорожный конус. Не стану утверждать, что эта умильная сцена не тронула мое сердце, но я твердо решила выдержать характер. И уж точно не поддалась на громкие вопли Робби: «Ооооо, как он меня достал со своей хандрой! Наталиииии, пожалуйстаааааа!».