Читать книгу "Мешок с костями - Стивен Кинг"

Уитмор. Что ж, если эта дамочка уедет из города, мы этопроверим, не так ли?

Джон. Полагаю, что да.

Уитмор. Когда будете праздновать победу?

Джон. Простите?

Уитмор. Да перестаньте. У меня сегодня шестьдесят встреч, азавтра похороны босса. Вы ведь собираете отметить это событие с ней и с еедочерью? Вы знаете, что она пригласила писателя? Своего трахальщика?

Джон, радостно улыбаясь, повернулся ко мне:

— Вы слышали, как она это произнесла? Она пытается скрытьсвою ненависть, а может, и зависть, но не может. Ее просто выворачиваетнаизнанку.

Голос Джона долетал откуда-то издалека. Последние словаУитмор («писателя, своего трахалыцика») вогнали меня в транс. Мне вспомнилисьдругие слова, произнесенные ею на берегу озера: Мы хотим посмотреть, как долготы продержишься на плаву.

Джон. Я склонен думать, что вам, мисс Уитмор, нет никакогодела до того, что собираюсь делать я или друзья Мэтти. Позвольте дать ваммаленький совет. Вы общайтесь со своими друзьями и уж позвольте Мэтти Дивоур…

Уитмор. Передай ему мои слова.

Мне. Она говорила обо мне. И тут до меня дошло: она говориласо мной. Ее тело, возможно, находилось за тысячу миль, но голос и злая душаобретались в салоне «шеви».

И воля Макса Дивоура. Не то бессмысленное дерьмо, что егоадвокаты записали на бумажках, а его истинная воля. Старикан умер, это точно,но даже в смерти он по-прежнему пытался заполучить опеку над ребенком.

Джон. Кому я должен передать ваши слова, мисс Уитмор?

Уитмор. Скажи ему, что он так и не ответил на вопрос мистераДивоура.

Джон. Какой вопрос?

Твоя шлюха сосет?

Уитмор. Спроси его. Он знает.

Джон. Если вы говорите о Майке Нунэне, то его вы можетеспросить сами. Этой осенью вы увидите его в суде по делам о наследствах округаКасл.

Уитмор. Я очень в этом сомневаюсь. Завещание мистера Дивоурасоставлено и заверено здесь.

Джон. Тем не менее оно будет утверждаться в штате Мэн, там,где он умер. Я в этом совершенно уверен. И когда вы в следующий раз покинетеокруг Касл, Роджетт, вы будете существенно лучше разбираться в тонкостяхзакона.

Впервые в ее голосе зазвучала злость, она уже не говорила, акаркала.

Уитмор. Если вы думаете…

Джон. Я не думаю. Я знаю. Прощайте, мисс Уитмор.

Уитмор. Вам бы лучше держаться подальше от…

Щелчок, гудки отбоя, механический голос:

«Девять сорок утра… июля… двадцатое».

Джон нажал клавишу «Eject», кассета выскочила из магнитолы,он убрал ее в брифкейс.

— Я бросил трубку. — Он словно рассказывал мне о своемпервом прыжке с парашютом. — Бросил, и все. Она рассвирепела, правда? Я еездорово разозлил?

— Да, конечно. — Я знал, что он хочет услышать от меняименно это, хотя придерживался иного мнения. Разозлил — да, но чтобы сильно —едва ли. Потому что своей цели она добилась. Роджетт позвонила, чтобыпоговорить со мной. Сказать, что она обо мне думает. Напомнить, каково плыть сразбитой головой. Напугать меня. И ей это удалось.

— На какой вопрос вы не ответили? — полюбопытствовал Джон.

— Я не знаю, что она имела в виду, но я могу сказать, почемупобледнел, услышав ее голос. Если вы будете держать язык за зубами и захотитепослушать.

— Ехать нам еще восемнадцать миль. Выкладывайте.

Я рассказал ему о вечере пятницы. Разумеется, о видениях неупомянул, ограничился Майклом Нунэном, который решил на закате дня прогулятьсяпо Улице. Стоял у березы, склонившейся над озером, наблюдал, как солнцезакатывается за горы, и тут появились они. Начиная с того момента, когда Дивоурдвинул на меня инвалидное кресло, и заканчивая той минутой, когда я ступил натвердую землю, я придерживался истины, практически ничего не прибавив и неубавив.

И когда я закончил рассказ, Джон продолжал молчать. Так чтонетрудно представить себе, какое впечатление произвело на него случившееся.Обычно он болтал без умолку.

— Так что? — спросил я. — Комментарии? Вопросы?

— Поднимите волосы, чтобы я мог посмотреть, что у вас заухом.

Я подчинился, и его глазам открылся большой кусок пластыря исиняк. Джон наклонился ко мне, чтобы получше рассмотреть боевую рану.

— Священное дерьмо! — вырвалось у него. Теперь прошла мояочередь помолчать.

— Эти старикашки едва вас не утопили.

Я продолжал молчать.

— Они пытались утопить вас за то, что вы помогли Мэтти.

Что я мог на это сказать?

— И вы никуда не заявили?

— Хотел, — признался я, — но потом сообразил, что выставлюсебя в дурном свете. Широкая общественность сочтет меня плаксой и нытиком. И ужконечно, лгуном.

— А что может знать Осгуд?

— Насчет того, что они едва не утопили меня? Ничего. Он —посыльный, ничего больше.

Вновь Джон надолго замолчал. Потом протянул руку иприкоснулся к шишке на моей голове.

— Ой!

— Извините. — Пауза. — Господи. А потом он вернулся в«Уэррингтон» и покончил с собой. Майкл, мне не следовало привозить сюда этукассету.

— Ничего страшного. Только не вздумайте рассказывать об этомМэтти. Я специально начесываю волосы на ухо, чтобы она не увидела пластырь.

— Вы когда-нибудь ей расскажете?

— Возможно. Только после его смерти должно пройти достаточномного времени, чтобы мы могли смеяться, слушая о моем заплыве с полнойвыкладкой.

— То есть не скоро.

— Похоже на то.

Пару миль мы проехали молча. Я чувствовал, что Джон ищетспособ возродить атмосферу веселья, и полностью одобрял его намерения. Наконецон наклонился вперед, нашел на радио что-то очень громкое в исполнении«Ганз-энд-роузиз»[129].

— Будем веселиться до упаду. Так?

Я улыбнулся. Мне это далось нелегко, потому что в ушах всееще стоял голос старухи.