Читать книгу "Медное королевство - Шеннон Чакраборти"

– Как пожелаешь, эмир, – прошипел Али.

Мунтадир снова уехал. Даже Али должен был признать, что его брат был великолепен, его черная мантия развевалась позади него, как дымчатые крылья, яркие цвета королевского тюрбана мерцали в солнечном свете. Он выполнил это движение с той же легкостью, поднявшись в седле, словно сам был проклятым Афшином, повернулся назад и снова поразил цель. Арена взорвалась аплодисментами, несколько завываний исходило от группы Гезири, стоявших близко к земле. Среди них Али узнал Тарика, двоюродного брата Мунтадира.

Али взглянул на застекленный балкон над королевской платформой. Была ли там Зейнаб? Его сердце сжалось. Он мог только представить, что чувствовала его сестра, наблюдая за этим после того, как так старалась помирить своих братьев.

Мунтадир швырнул в него лук с большей силой, чем требовалось.

– Удачи.

– Пошел к черту.

Грубые слова сорвались с губ Али в вспышке гнева, и он увидел, как вздрогнул Мунтадир.

А потом снова улыбнулся, и в глазах брата сверкнула злоба.

– О, тебе не нравится смущаться, Зейди? Странно, что ты не возражаешь делать это со мной.

Али не клюнул на приманку и уехал, не сказав больше ни слова. Он знал, что не сможет ездить верхом так же хорошо, как Мунтадир. Но он мог обернуться и прицелиться в чертову мишень. Натянув лук, он повернулся лицом к мишени.

Он сделал это слишком быстро… и его седло соскользнуло.

Али упал вместе с ним, уронив лук и вытащив ноги из стремян. Испуганная лошадь отреагировала именно так, как, по его мнению, надеялись Дэвы, набирая скорость по мере того, как седло скользило дальше. Он увидел размытые копыта, земля была слишком близко к его лицу. Несколько человек закричали.

А потом все закончилось. Али тяжело приземлился на спину, перекатившись так, что его едва не затоптали, когда лошадь рванулась прочь. Он задохнулся, воздух вырвался из его легких.

Мунтадир легко спрыгнул с коня, чтобы поднять лук с того места, где его уронил Али.

– С тобой все в порядке? – протянул он.

Али поднялся на ноги, сдерживая шипение боли. Он чувствовал вкус крови во рту, там, где прикусил язык.

Он сплюнул его на землю.

– Я в порядке.

Он вырвал лук из рук брата и поднял стрелу с того места, где она упала в пыль. Он направился к цели.

Мунтадир последовал за ним, приобнимая его за плечи.

– Я удивлен, что ты не тренировался стрелять из лука. Ты же знаешь, как бану Нахида любит лучников.

Колкие слова ударили гораздо глубже, чем следовало бы.

– Это не имеет ко мне никакого отношения, – сказал он возбужденно.

– Нет? – мягко возразил Мунтадир на гезирийском. – Потому что я могу дать тебе несколько советов. Брат брату.

– Мне не нужны твои советы, как стрелять из лука.

– Кто сказал, что я говорил о стрельбе из лука? – продолжал Мунтадир, когда Али натянул тетиву. Его голос был смертельно тихим, его слова снова предназначались только Али. – Я говорил о Нари.

Али послал стрелу в стену. Волна смеха встретила его промах, но Али едва заметил. Его лицо горело от намеков, и он вихрем повернулся к своему брату. Но Мунтадир уже вскинул лук.

Он попал точно в цель, едва отводя взгляд от Али.

– Я верю, что выиграю. – Он пожал плечами. – Полагаю, это случайность, что ты все-таки не будешь моим каидом.

У Али не было слов. Ему было больнее, чем он предполагал, и даже чувствовал себя моложе и наивнее, чем на самом деле.

Мунтадир уже отвернулся, как бы собираясь вернуться на платформу.

Али последовал за ним, пораженчески не поднимая глаз, хотя гнев горел в его сердце. Мунтадир хотел увидеть его навыки из Цитадели?

Очень хорошо.

Они на секунду выпали из поля зрения в тени лестницы, но этого было достаточно. Али бросился на брата, зажав ему рот рукой, прежде чем тот успел закричать, и пинком распахнул дверь оружейного шкафа, который, как он знал, находился под лестницей. Он втолкнул Мунтадира внутрь и закрыл за ними дверь.

Мунтадир отшатнулся, сверкая глазами.

– О, ты хочешь мне что-то сказать, лицемер? Собираешься прочесть мне лекцию о праведности, пока ты…

Али ударил его по лицу.

Он не вложил в удар всего себя, но удара было достаточно, чтобы заставить Мунтадира пошатнуться. Брат выругался и потянулся за ханджаром.

Али выбил кинжал у него из рук, но даже не пошевелился, чтобы подобрать его. Вместо этого он сильно толкнул Мунтадира в противоположную стену.

– Это ведь я и есть? – прошипел он. – Твое оружие?

Но он недооценил гнева брата. Мунтадир вырвался и бросился на Али.

Они упали в грязь, и инстинкты бойца охватили Али; он провел слишком много лет, сражаясь за свою жизнь в Ам-Гезире, чтобы не отреагировать немедленно. Он перекатился, схватил ханджар и прижал Мунтадира к земле.

Он приставил клинок к горлу брата прежде, чем понял, что делает.

Мунтадир схватил его за запястье, когда Али дернулся назад. Его серые глаза были дикими.

– Продолжай, – подначивал он, поднося лезвие ближе к шее. – Сделай его. Отец будет так горд. – Его голос сорвался. – Он сделает тебя эмиром, он отдаст тебе Нари. Все, что ты притворяешься, что не хочешь.

Дрожа, Али искал ответ.

– Я…

Дверь распахнулась, и в пыльном свете появились Любайд и Зейнаб. Али тут же бросил ханджар, но было слишком поздно. Его сестра взглянула на них, распростертых на полу, и ее глаза вспыхнули смесью ярости и разочарования, да так, что могла бы гордиться их мать.

– Спасибо, что помог мне найти братьев, – коротко сказала она Любайду. – Если вы не возражаете, мы на минутку…

Любайд уже вышел наружу.

– Счастливо! – Он закрыл за собой дверь.

Зейнаб глубоко вздохнула.

– Немедленно оторвитесь друг от друга. – Когда оба принца быстро разошлись, она продолжила, ее голос кипел: – Теперь, пожалуйста, объясните, что, во имя Бога, только что произошло на арене?

Мунтадир уставился на него.

– Зейди узнал о Назире и сошел с ума.

– Кто-то должен был, – огрызнулся Али. – И не веди себя так невинно! Думаешь, я не знаю, что мое седло ослаблено? Ты мог убить меня!

– Я не трогал твое проклятое седло! – огрызнулся Мунтадир и поднялся на ноги. – Сделал врагами полгорода, а потом удивляется, когда его пытаются саботировать. – На его лице отразилось новое негодование. – И у тебя хватает наглости обвинять меня в чем-то. Я пытался сказать тебе дюжину раз, чтобы ты отступил, а потом ты назвал меня трусом перед лицом отца, когда все, что я делаю, это пытаюсь расхлебать заваренную тобой кашу!