Читать книгу "Викинги – люди саги. Жизнь и нравы - Аделаида Сванидзе"

Колдуны и обереги

Люди саги не мыслили жизнь без колдовства. В «Саге о Фритьофе Смелом» фигурируют колдуньи Хале (Хамглама) и Хейд, которые вызывают бурю на море, желая смерти героя саги. Хейд — распространенное имя колдуний и гадательниц, Хамглама же, возможно, оборотень (от hamr — обличье).

Заклятия, проклятия[881], заговоры, обереги, сглазы, чародейство, «волшебные заклинания», «зловредные песнопения», всевозможные превращения и невероятные умения вплетены в ткань саги самым естественным образом. Была широко распространена магия любого рода — белая и черная. Покровителем магических обрядов был сам Один. Уже в «Песни о Риге» конунги, получившие от Одина часть его всевозможных знаний, понимали пение птиц и разговор зверей, обладали многими волшебными умениями. Различными чудесами наполнены, конечно, мифологические саги и та же «Сага о Вёлсунгах», где действуют заколдованные люди, волшебники, чародеи, где люди меняют обличье, чтобы лечь в постель с чужими женами[882], и т. д. Но, как правило, смена обличья была связана не с такими приключениями, а с оборотнями — превращением женщин и мужчин в волков-убийц[883]. В средневековой балладе «Заколдованный рыцарь», отмеченной в шведской, норвежской и датской фольклорных традициях, говорится, что оборотень, ставший волком, может снова обратиться в человека, если напьется крови неродившегося ребенка[884].

Существовали особые колдовские висы и ритуалы, например наматывание пряжи особым образом[885]. Нередко к колдунам приравнивались носители зла — дурные советчики, подстрекатели. Но это была скорее этическая оценка. А о некоторых персонажах пишется прямо: «Сван был очень искусен в колдовстве»[886]. О неком викинге всерьез говорили, что он умеет затуплять мечи («лезвия») своих противников[887]; впрочем, это довольно обычный мотив в сагах.

Колдовским заговорам некоторые учились у жителей опасного, холодного Севера — финнов, которых считали кудесниками и колдунами поголовно[888]. Искусные в этом деле, они якобы могли приживить отрубленную руку или ногу, человека превратить в дракона или в моржа, который начинал давить людей[889]. Такими же колдунами считали и бьярмов[890].

Чаще всего колдовские умения и способность к предвидению приписывались женщинам, поскольку, по мнению людей саги, они обладали поистине сверхъестественной интуицией. Нередко, говоря о колдовских умениях женщины, сага подчеркивает, что эта женщина была очень мудрая. Мать «могущественного годи и большого рубаки» Рэва была «сведуща в колдовстве и искусная ворожея»[891], «Сигрид была женщина очень мудрая, и ей было дано предвидеть многое»[892] — таковы типичные высказывания по этому поводу в сагах. В «Саге о Названых Братьях», восходящей к началу XI в., двоим дружным названым братьям некая старуха напророчила беспокойное будущее и взаимную вражду, что и сбылось. Эгилю мать предсказала, что он будет викингом (о чем он сразу сочинил вису), и это предсказание сбылось[893]. В «Саге о Стурлауге Трудолюбивом» старуха Вефрея была не только ведуньей, но и искусной врачевательницей, она сумела при помощи трав и отваров вылечить бойца, тяжело раненного в поединке. В «Саге об Ингваре» героям-христианам, уехавшим далеко на восток, все время приходилось опасаться контактов с женщинами-язычницами и, конечно же, колдуньями, причем все ослушники погибали[894].

В «Саге о людях с Песчаного Берега» содержится несколько занимательных легенд. Один из героев дал женщине с выразительным именем Торгрима Колдовская Щека деньги за то, чтобы «она наслала буран» на неугодного ему человека. И разразилась ужасная буря[895]. В этой же саге рассказывается о видении пастуха, который однажды перегонял скот Торстейна Трескожора. На его пути оказалась гора, которая у него на глазах «приоткрылась». Внутри горел огонь и раздавалась речь. Пастух разобрал отдельные слова: кто-то приветствовал Торстейна Трескожора и его спутников и приглашал сесть на почетную скамью напротив его [Торстейна] отца. Узнав об этом случае, жена Торстейна, которая умела разгадывать такие видения, сильно опечалилась. А наутро пришли люди и сказали, что ее муж утонул на рыбной ловле.

Там же рассказывается о некой Катле, которая умела колдовать и спасала своего сына тем, что окутывала нападавших на него непроглядной тьмой. Затем она «отводила его преследователям глаза», и они вместо парня видели то козла, то борова. Но другая женщина, Гейдрид, которая была на стороне нападавших на этот хутор, «тоже умела колдовать, ее называли „троллихой“». Она разгадала уловки Катли. В результате сына Катли повесили, а ее саму забили камнями[896]. В «Саге о Хёрде и островитянах» говорится о колдунье, также по имени Катла, которая, когда на хутор напали грабители, «сходила за покрывалом и стала махать им над головой». В результате грабителей «окутала непроглядная тьма, так что их дело не удалось»[897].

В «Саге о Гисли сыне Кислого» некто Берг ударил человека по имени Торстейн обухом топора. Тогда мать избитого Аудбьёрг начала колдовать. Она обошла дом несколько раз против солнца, задрав голову и втягивая носом воздух. В результате безоблачная погода сменилась бураном, и образовавшаяся лавина завалила хутор Берга так, что погибли 12 его домочадцев. За это друг Берга Гисли забил колдунью камнями[898].

Когда Стурлаугу (см. сагу о нем) предстояло биться в поединке с неким Колем, «которого не берет железо», его жена Аса послала мужа к своей преданной и мудрой старой воспитательнице, уже знакомой нам Вефрее. Последняя его раздела, осмотрела, убедилась, что мужчина здоров и очень силен, и дала ему древний заржавленный меч под названием Вефреянаут («Друг Вефреи»), который принадлежал еще ее отцу и «всегда приносил удачу». Когда ржавчина осыпалась с меча, он заблестел, как серебро. Старая женщина заверила Стурлауга, что приложит все свои силы, чтобы передать ему «всю удачу, которая была в ее роде». К тому же старушка напустила в землянку Коля какой-то вредный дым. При встрече с Колем Стурлауг по ее же совету показал сопернику свой собственный меч, который не мог того испугать. А с началом поединка вынул Вефреянаут и победил. Поскольку каждый из поединщиков выставил на спор по 20 марок серебра за свою удачу, Стурлауг еще и обогатился[899].