Читать книгу "Слепой - Вера Петрук"

– Может, но вряд ли, – вздохнула Масуна. – Наш мальчик не один убегать собирался. С ним еще человек десять было – кто-то из купцов, но большинство из простых – ремесленники, фермеры. А знаю это потому, что следила. Они у старухи Тамасхан в саду по ночам встречались. Я все думала, рассказать старшим господам или нет, а потом Сейфуллах меня сам позвал, да и признался. «Уезжаю, – говорит, – я в Самрию, Масуна. Здесь меня слушать не хотят. Вернусь с подмогой – неправильно, что нашими землями чужаки владеют». Ох, и дерзкие у него были мысли. Отец, и вправду, его в последнее время не жаловал. Видимо, знал, что у сына на уме. Сейфуллаха даже на собрания не приглашали, а когда Рафику объявили наместником, вообще стали поговаривать, что его кадуцея лишат. А потом еще эта гадюка Альмас. Довели мальчишку. Я слышала, как он просился в Самрию, но отец его не пустил. Вот он и сбежал. А Сокран-то… Тот еще змей. Громче всех кричал, чтобы Сейфуллаха из Гильдии исключили. Мол, пока голова не остынет, мальчишке среди ясных умов нет места. А когда Рафику наместником выбрали, взял, да и сам сбежал из Балидета. И не просто сбежал. Мерзавец всю колонию шелкопрядов обокрал, а остальных куколок пожег. Как мы будем жить дальше, не знаю. Правда, люди говорят, не сбежал он, а погиб в буранах, потому как страшные бури вокруг города тогда бушевали. Да и воины Маргаджана повсюду рыскают. Главный тракт сторожат и днем, и ночью, мышь не проскочит. Рафика тяжело предательство брата переживал – куда сильнее, чем побег сына. «Если, – сказал он мне, – Сокран не погиб в буре, то подстрелили его. Не было у него шанса спастись». Но я вот, что думаю. Сокран всегда был живуч, его никакая буря не проймет, к тому же, поговаривают, не один он сбежал, а с Шамир-Яффом. А вот наш мальчик…

Масуна снова залилась слезами, но, шаги, раздавшиеся в коридоре, заставили ее поспешно закрыть рот платком. Арлинг давно слышал Майнора, но был уверен, что он им не помешает. Управляющий был занят тем, что подслушивал у спальни Рафики, а пустая комната Сейфуллаха его не интересовала. В доме Аджухамов всегда было трудно хранить секреты.

– Я пыталась уговорить Сейфуллаха, – продолжала кухарка шепотом. – Не надо, мол, все утрясется, как же можно против отцовского-то решения идти. А он мне: «Нет, Масуна, я не верю, что Маргаджан отдаст нам город. После захвата Муссавората будет еще хуже. То, что Рафику сделали наместником – только пыль в глаза. Я уйду, но скоро вернусь, и не один. В Самрии много недовольных Канцлером и его политикой. Регулярная армия нам не поможет, в Империи своих проблем полно. Будем сражаться сами. Освободим Балидет и не станем никому дань платить – ни Маргаджану, ни Канцлеру». Так и сказал. А я, дура, смолчала. Побоялась господину Рафике говорить, подумала, что он убьет мальчишку за такие мысли, ведь не раз грозился уже. Отпустила я его, как и сыночка моего. Да и что я, старая женщина, могла сделать? Вот только не спокойно на сердце. Сейфуллах обещал весточку прислать, что жив, но уже вторую неделю – ничего. А ведь он с собой почтовых голубей брал, они-то дорогу знают. С ним много молодых парней ушло. Потом рассказывали, что половину со стен перестреляли, когда они пытались через подкоп выбраться, но нашего мальчика, слава богам, среди них не нашли. Рафика, как узнал, сам просил Маргаджана погоню отправить, да только погоня вернулась ни с чем. Мне вот какая мысль сна не дает. Управитель мог специально нашему господину правду не сказать, а на самом деле, мальчишку они нашли, да и зарубили там же, в песках, чтобы не возиться. Драганы проклятые! Майнор тоже так думает. Хотя, порой, мне кажется, господин это тоже понимает. Уже какой день сам не свой ходит.

Служанка замолчала и рассеянно погладила Арлинга по голове. Регарди вздрогнул, возвращаясь в реальность. В ней было плохо, очень плохо.

– Бури кончились, говоришь? – хрипло спросил он, стараясь убедить себя, что все, о чем рассказывала Масуна, его не касалось.

– Ага, как заказывали, – кивнула женщина. – Едва только армия стала в поход собираться, так и бури ушли. Неспокойно в городе, ой, неспокойно. А в последние дни драганы и вовсе себя странно вели. Все по домам рыскали – нарзидов искали. Тех кучеяров, которые нарзидских слуг укрывали, выволакивали на улицу и прямо там головы рубили. А нарзидов не трогали, нет. Сама видела, как одну девчонку-нарзидку из подвала вытаскивали. Ну, думаю, сейчас ей и конец придет. Так нет, в повозку усадили и укатили, даже за волосы не оттаскали.

Арлинг слушал Масуну в пол уха. Нарзиды его не интересовали.

– Сейфуллах не первый раз в пустыне, – осторожно заметил Регарди, стараясь убедить себя, что разговор с кухаркой ничего не менял в его жизни. – Когда он ушел?

– Да две недели назад, пожалуй. Времени много утекло. Но если отправишься сейчас, то может, и успеешь. Поезжай, милый. Если не ты, то ему никто уже не поможет. А ты нужен ему, сердцем чувствую.

Регарди вздохнул и поднялся. Масуна не сомневалась, что он явился в дом Аджухама, чтобы немедленно отправиться на выручку господину. Бывшему. Не стоило разубеждать старую женщину.

– Ты позаботишься о нем, правда? Обещай мне, Арлинг, обещай. Ты ведь его халруджи. А это больше, чем отец или друг. Я давно живу на этом свете, поверь мне, знаю, что говорю. Ты богами для него послан.

«Ох, не теми богами я послан, Масуна», – подумал Регарди, но вслух сказал:

– Я найду его. С ним все будет в порядке.

А в голове вертелись совсем другие мысли.

«Да, я найду его. Но лишь для того, чтобы убедится, что он жив. Пока жив. Потому что после нашей встречи он может наступить на скорпиона, и никакой халруджи уже не спасет его. И потому что мне нужно время. Я еще не готов идти по пути Махди».

Неожиданно Арлинг вспомнил о записке имана. Ждать, пока пальцы обретут чувствительность, вдруг показалось бессмысленно. Ему было важно знать то, что написал иман, прямо сейчас.

– Ты можешь читать, Масуна?

– Да, – гордо произнесла кухарка.

Что ж, ему повезло. Не каждый слуга в Балидете умел читать, тем более, женщина.

– Тогда прочти мне это, пожалуйста. Я посвечу.

Арлинг протянул ей клочок бумаги, но зажег свечу не с первого раза. Руки непривычно дрожали.

Кучеярка читала долго и по слогам, но когда, она справилась с трудным слогом имана, на лице Регарди расплылась глупая улыбка. Записка гласила:

«Халруджи повторяет имя господина на каждом вдохе и выдохе. Он не одалживает чужой силы и отрекается от мыслей прошлых и будущих. А когда он упадет, ему не будет страшно, потому что, упав, он увидит Великий Путь, который откроется у него перед глазами».

В спальне воцарилась тишина. Женщина несколько раз перечитала последнюю строчку, так как не была уверена, что правильно разобрала слова, но Арлинг знал, что все было прочитано верно.

– Спасибо тебе, Масуна, – сказал он шепотом, горячо обнимая ее. – Я приведу его. Дождись нас.

Дом Аджухамов Арлинг покидал с легкостью на душе, которую не испытывал с тех пор, как иман велел ему открыть дверь для Беркута во Дворце Гильдии. Все вдруг стало ясным и понятным. Необычайная четкость мысли могла быть заслугой ясного корня, но Регарди сжимал в руке клочок бумаги и чувствовал, как от него поднималось тепло, которое впитывалось в руку и проникало в сердце. Он был похож на заблудившегося в лесу путника, который, увидев впереди свет, с надеждой бросился к нему, искренне полагая, что это огонек помощи, а не разбойничий костер или предательские огни смертоносной чарусы.