Читать книгу "Карл Ругер. Боец - Макс Мах"

Взгляд ее дивных глаз встретился с его взглядом, и Карл понял, что прошедший день неожиданным образом не только вернул ему душевное равновесие, но и показал, насколько же он был неспокоен в последнее время. Конечно, вопросы, тревожившие его, не растаяли, как дым, и таинственные, но грозные враги не превратились в тени. Однако теперь Карл ощущал, что все в нем и вокруг него встало наконец на свои места. Порядок был восстановлен, и жизнь вновь обрела не то чтобы утраченный, но ставший вдруг каким-то размытым, невнятным смысл. Закончился еще один урок, преподанный ему Хозяйкой-Судьбой. И оказалось, что Карл способен и на сильные чувства – о чем он почти успел забыть, – и на душевный покой. Оказывается, он мог, как и другие люди, испытывать и волнение, и гнев, и любовь. И дело не в том, что Карл никогда их не испытывал прежде. Испытывал, конечно. Однако, по-видимому, пришло время ему об этом напомнить. Вот Хозяйка и напомнила.

О чем ты думаешь? Карл любовался глазами Деборы, тонул в них и не желал спасения.

О разном, рассеянно отвечали ее глаза.

Ее настроение вновь изменилось, но глаза оставались спокойными. То, о чем сейчас думала Дебора, не тревожило ее души, хотя и не приносило радости.

Нам предстоит долгий день, мягко напомнил Карл.

Я знаю. Улыбка тронула ее полные губы. Но каждый день должен, в свой черед, сменяться ночью.

Ты сказала, почти серьезно кивнул Карл и снова посмотрел на дорогу, которая, перевалив через невысокий холм, начинала сейчас плавно спускаться в долину Суллы. Отсюда уже были хорошо видны Священная роща, изящный изгиб русла реки и берега, украшенные изумрудной зеленью высоких трав и бело-розовой пеной цветущих вишен и груш. Солнце играло бликами на медленной речной воде, и Карл, восхищенный открывшимся видом, мысленно начал подбирать краски, которые могли бы передать на холсте сияние солнечного света, растворенного в текучей зелени воды.

Краплак? – подумал он отстранение. Нет, пожалуй. Вероятно, здесь вообще не следует прибегать к красным краскам…

3

Дорога сделала еще один поворот, огибая по плавной дуге Священную рощу, и Карл придержал своего коня. Настало время разделиться.

– До встречи! – улыбнулся Карл.

– Прощайте, граф Ругер, – холодно ответила Дебора, глядя на него через плечо. Улыбка снова коснулась ее глаз, но только их. Гаросская лада «держала лицо» именно так, как того требовали традиция и высокое вежество. Здесь, на повороте дороги, им предстояло расстаться «навсегда», потому что через несколько минут Карл должен был «умереть» в теле графа Ругера, чтобы затем «родиться» вновь, но уже герцогом Герром.

Дебора отвернулась и, сопровождаемая капитаном Марком и двумя телохранителями, продолжила свой путь туда, где она встретит уже нового, «незнакомого» ей Карла – великого боярина принципата Флоры. А Карл помедлил мгновение, провожая ее взглядом, любуясь тем, как легко и непринужденно сидит в женском седле горделивая наездница, облаченная в пышное небесно-голубое с синим и лазоревым платье, и увидел еще одну Дебору, образ которой давно уже формировался в его душе, но обрел завершенность только теперь. Эта Дебора наверняка предпочла бы мужское – скорее всего, убрское – седло и без стеснения надела бы мужские штаны, которые намного удобнее платья в долгом походе и в бою: Карл улыбнулся возникшему перед его внутренним взором фантастическому видению вооруженной и облаченной не в шелка, а в кожу и сталь, всадницы и, заботливо спрятав «рисунок» в самой сокровенной глубине памяти, медленно съехал с дороги и направил своего высокого каурого жеребца прямо через луг, к опушке рощи, где среди деревьев белел полотняными стенами разбитый загодя маленький шатер.

Итак, если отдаться во власть ритуальных условностей, порожденных многовековой традицией, ему следовало сейчас пройти тропами своего прошлого, оставляя на обочинах прожитой жизни все бренное и скверное, что успела накопить в своих закромах его душа за долгие годы пути. Однако его душа была занята совсем другим делом. Карл думал о Деборе и о том, какое решение она приняла за те короткие несколько часов, которые минули со времени их утреннего разговора в южной башне. А еще он привычно думал о многих других вещах, но больше всего о нойонах и о том, что ему предстояло сделать, после того как сегодня вечером цезарь Виктор Абак вручит герцогу Герру золотую булаву первого воеводы принципата Флоры.

Откровенно говоря, перед Карлом стояла теперь задача такой красоты и сложности, что он едва ли не завидовал самому себе, хотя на самом деле и не знал, что такое зависть. Ни зависти, ни ревности, ни тщеславию не было места в душе Карла, и даже настоящая ненависть посещала его сердце крайне редко и никогда не задерживалась там надолго. Тех, кого Карл ненавидел, он просто вычеркивал из памяти, и было совершенно неважно, убивал ли он их перед этим или нет. Вот и Людвиг Вольх уже был вычеркнут из списков живых, хотя сам он об этом еще не подозревал. Впрочем, и Карл пока не знал, когда и как умрет господарь Нового Города. Да это было и неважно сейчас. Дело ведь не в том, что и как случится с этим человеком, а в том, что, когда это все-таки произойдет, Карлу придется озаботиться и тем, чтобы престол Гароссы перешел к законной наследнице, но и это, если подумать, не было главным. Самое главное все же то, что сразу и бесповоротно возникло между ним и Деборой, двумя одинокими путниками на бесконечных дорогах ойкумены. Случайно или нет, но они встретились, и встреча эта оказалась совсем не случайной ни для него, ни для нее. Однако правдой было и то, что их любовный подвиг – так уж сложилось – будет вершиться под грозную музыку войны.

4

Слуга помог Карлу раздеться, аккуратно складывая одежду на деревянную скамью, а ожидавший здесь же, в шатре, мастер Март, облаченный – по случаю – в парадную ливрею герцогов Герров, что его, впрочем, совершенно не смущало, принял с поклоном меч Карла и его кинжал и, не произнеся ни единого слова, заспешил прочь. Карл проводил его взглядом, затем кивнул слуге, и тот облачил его в длинную простую рубаху из беленого полотна.

Похоже на саван, усмехнулся про себя Карл, направляясь к выходу из шатра. Впрочем, саван и есть.

Если принимать сакральный смысл обряда как есть, то есть так, как того требовала традиция, то так оно и было. Сейчас граф Карл Ругер шел «умирать», и тропка, уводившая его в глубь рощи, так и называлась – «прощальная тропа». И хотя Карл был далек от того, чтобы видеть во всем этом нечто большее, чем сложную, освященную временем и традицией церемонию, простая вежливость обязывала его неукоснительно следовать этикету ритуала.

Одетый в белую рубаху, с бесстрастным выражением лица, приличествующим человеку, уже отрешившемуся от всего суетного, что составляет смысл жизни живых, но не подобает «мертвому», Карл довольно долго шел по тропинке в глубь рощи, чувствуя под босыми ногами влажную прохладу не успевшей прогреться земли и шероховатую костяную плоть древесных корней. Наконец тропа оборвалась на берегу широко разлившегося по обширной поляне ручья. Возможно, это был результат человеческих усилий, потому что Карл не видел причины, по которой этот слабенький ручеек должен был раздвинуть свои берега на добрых десять метров и именно здесь, посередине «чистилища».