Читать книгу "Сексус - Генри Миллер"

Мона обняла меня, словно ухватилась за что-то надежное и прочное. И уже страсть пробудилась в ней, и пальцы начали расстегивать мои брюки.

– А ты хотел, чтобы я вернулась? – прошептала она, извлекая мою палку и пристраивая ее к своей горячей расщелине. – Скажи это! Я хочу услышать, как ты это скажешь!

И я сказал это. Сказал со всей убежденностью, на какую был способен.

– А теперь возьми меня, – прошептала она, и ее рот судорожно передернулся.

Она крестом раскинулась на кровати, юбка задрана к подбородку.

– Сними это с меня, – взмолилась она, лихорадочно нащупывая застежки и не находя их. – Хочу, чтобы ты меня трахнул, как никогда раньше.

– Подожди, подожди, – бормотал я, путаясь в ее одежках, – мне же надо распутать все эти чертовы штуки.

– Скорей, скорей, – торопила она, – сдерни их как-нибудь… Бог ты мой, я бы без тебя не справилась… Да… хорошо, хорошо… вот так. – Она вилась ужом подо мной. – Ох, Вэл, никогда не отпускай меня больше… Крепче, крепче… держи меня. А черт, кончаю… Вот так… держи меня.

Я подождал, чтобы утихли ее судороги.

– А ты не кончил? – спросила она. – Не кончай пока, подержи его там… Только не двигайся…

Я послушно не двигался, я был так крепко сжат, что чувствовал, как трепещет шелковый флажок у нее внутри. Словно пойманная птичка.

– Подожди минуточку, подожди…

Она собирала силы для нового взрыва. Расширившиеся влажные зрачки, можно даже сказать, успокоившиеся глаза. Но когда подступил оргазм, глаза сузились, зрачки метнулись из угла в угол, словно искали, на чем остановиться.

– Давай, теперь давай, – прохрипела она. – Дай мне его, иди, иди туда.

Рот ее снова искривился дикой гримасой, такой непристойной, что она куда быстрее, чем резкие толчки телом, вызывает мужской оргазм. И как только я пальнул в нее горячей спермой, она забилась в конвульсиях. Выгибалась, раскачивалась, словно цирковая гимнастка, и, как обычно, оргазм следовал за оргазмом, целой серией. Я чуть было по щекам не начал ее хлопать, чтобы привести в чувство.

Следующим блюдом, как водится, была сигарета. Она прикрылась простыней и, лежа на спине, курила, глубоко затягиваясь, будто воздушным насосом работала.

– Я иногда боюсь, что сердце не выдержит… Так и умру в самом разгаре… – Она вытянулась с грацией пантеры, широко раздвинула ноги, чтобы сперма вытекла из нее. – Ох ты, – сказала она, исследовав себя рукой. – Все еще течет. Дай-ка полотенце, слышишь?

Наклонившись над ней с полотенцем, я запустил пальцы в ее дыру: я любил пощупать ее сразу же после употребления. Этакая щепотка-щекотка.

– Не надо так, – произнесла она слабым голосом. – А то у меня снова начнется. – Говоря это, она похотливо вильнула тазом. – Не слишком сильно, Вэл. Я очень чувствительна. Вот так…

Она взяла меня за запястье и мягким нажимом стала регулировать мои движения. В конце концов я выдернул руку и приклеился губами к ее расщелине.

– Чудесно, – вздохнула она.

Мы лежали на боку, ее ноги закинуты мне на плечи. Вскоре я ощутил прикосновение ее губ к моему дыроколу. А я обеими руками развел в стороны ее половинки и впился взглядом в крохотную коричневую пуговку под влагалищем. «Вот это и есть ее задняя дырка», – сказал я самому себе. Выглядела она приятно. Такая маленькая, такая сморщенная, словно только черные овечьи орешки и могут проскочить сквозь нее.

Сытые по горло, мы дремали на простынях, когда раздался решительный стук в дверь. Это была Ребекка. Не закончили ли мы уже? Она приготовила чай и звала нас присоединиться к ним.

Я крикнул через дверь, что мы спим и не знаем, когда поднимемся.

– Могу я войти на минуту?

С этими словами она довольно сердито распахнула дверь.

– Конечно, входите, – запоздало пригласил я, искоса глядя на нее.

– Бог ты мой, вы совсем как два голубка в гнездышке, – сказала она, хохотнув своим низким голоском. – И как у вас только сил хватает? Вас было слышно на другой стороне холла. Я вся извелась от зависти.

Она стояла совсем рядом и разглядывала нас. Мона положила руку на моего петушка в инстинктивной попытке защитить свою собственность. Ребекка туда и уставилась.

– Бога ради, перестаньте играть этой штукой, когда я разговариваю с вами!

– А что вы не даете нам побыть вдвоем? – возразила Мона. – Мы же к вам в спальню не входим, не так ли? Имеем мы право на личную жизнь или нет?

Ребекка снова засмеялась:

– В нашей спальне нет ничего заманчивого. Не то что у вас. Вы весь дом взбудоражили.

– Мы скоро освободим ваш дом от нашего присутствия, – сказала Мона. – Мне хочется жить в своем собственном доме. А здесь для меня слишком грязно. У вас даже менструации не могут пройти без того, чтобы все в доме не знали об этом.

Я поспешил вмешаться, чтобы как-то смягчить положение. Если бы Ребекка разошлась, она навязала бы узлов из Моны.

– Мы поженимся на будущей неделе, – сказал я. – Возможно, переедем в Бруклин, в какое-нибудь тихое, спокойное место. Здесь все-таки немного шумно.

– Понятно, – сказала Ребекка. – Но, между прочим, вы могли пожениться сразу же, как переехали сюда. Или мы вам мешали? – Она явно разозлилась.

Еще несколько слов, и она ушла. Мы тотчас же снова заснули и проснулись поздно, голодные как волки. Вышли на улицу, схватили такси и отправились в тот самый франко-итальянский ресторан в бакалейном магазине.

К десяти часам там уже поднабралось народу. По одну сторону от нас сидел лейтенант полиции, по другую – детектив в штатском. Прямо передо мной на гвозде, вбитом в стену, висела кобура с пистолетом. Слева через открытую дверь кухни был виден хозяйничающий там толстяк, брат владельца заведения. Это был сущий медведь, косноязычная громадина, постоянно исходящая жиром и потом. И всегда в подпитии. После того, как мы заканчивали есть, он обычно приглашал нас выпить с ним ликеру. Брат его, подававший к столу и ведающий кассой, был совершенно другого типа. Красивый, учтивый, обходительный, он к тому же прекрасно говорил по-английски. Когда клиентов становилось поменьше, он любил подсесть к нам и поболтать. Любимой темой разговора была Европа – как отличается тамошняя жизнь от нашей, насколько она «цивилизованнее» и радостнее для человека. Чаще всего он заводил разговор о женщинах северной Италии, поскольку сам был родом оттуда. Он скрупулезно перечислял их достоинства: цвет глаз, волос, качество их кожи, особенно ему нравились их чувственные белозубые рты и то, как грациозно они раскачивают бедрами при ходьбе, и так далее и тому подобное. Таких женщин он не встречал в Америке. Вообще он говорил об американских женщинах, пренебрежительно кривя губы.

– Не понимаю, чего вы здесь остаетесь, мистер Миллер, – мог он сказать мне. – Ваша жена так красива… Почему бы вам не поехать в Италию? Хотя бы на несколько месяцев. Уверен, вам не захочется возвращаться оттуда.