Читать книгу "После любви - Виктория Платова"

«I'VE GOT YOU UNDER MY SKIN».

Я хорошо ее запомнила, как запомнила несколько ореховыхскорлупок и несколько апельсиновых корок на ступеньках. Вполне допустимаяпогрешность, учитывая кошмар верхних этажей.

Лифт ползет удручающе медленно – так медленно, что япереключаюсь с созерцания кнопок на созерцание женщины, волею судеб оказавшейсярядом со мной на крохотном пространстве. Ничего особенного в ней на первыйвзгляд нет. Кроме очков, закрывающих едва ли не половину лица. И темныхблестящих волос, волнами спадающих на плечи. Если когда-нибудь мне захочетсявоспроизвести в памяти свою случайную попутчицу, то я вспомню только это:

очки;

крупные кольца волос, заслоняющие щеки и часть подбородка;

прямые, почти мужские плечи.

Бедняжка, должно быть, не слишком привлекательна, хотя иничего отталкивающего в ней нет. Таких женщин миллионы, они пользуютсяисключительно общественным транспортом и покупают полуфабрикаты, потому чтоненавидят готовить; они никогда не выходят замуж по любви, они заняты работой,требующей не очень больших умственных и физических затрат; они терпеть не могуткомиксы и обожают тяжеловесные викторианские романы и фильмы в пересказе тайныхагентов. Да, для тайных агентов такие женщины – просто находка! В силуобыденности, одинаковости, непритязательности их можно использовать вслепую,они не вызовут подозрений ни у кого. Их лица не поддаются анализу и сразу жезабываются, бедняжка!..

Шею бедняжки украшает газовый платок терпимого качества, тоже можно сказать о летнем пиджаке пастельных тонов, неброской блузке и юбке,слишком плотной для лета.

– Что? – неожиданно произносит женщина.

– Ничего.

– Вы так на меня смотрели… Мне показалось, вы хотеличто-то спросить.

– Нет, простите. – Я смущенно опускаюглаза. – Ваши очки…

– А что мои очки? Выглядят устрашающе?

– Нет, конечно…

– Я недавно перенесла операцию на глазах, так что очки– прискорбная данность.

– Да нет же…

«Это не мое дело», – хочется сказать мне. «У меня тожепроблемы со зрением, – хочется сказать мне, – я совершенно непереношу темноты, она выбивает меня из колеи и заставляет совершать глупости.Но это проблема скорее психологического свойства, операция на глазах непоможет».

– Я и сама ненавижу, когда кто-нибудь щеголяет всолнцезащитных очках в не самое подходящее время суток, – неожиданнодобавляет женщина. – Я считаю, что прятать глаза за очками ночью – мм-м…откровенное пижонство. Если, конечно, за этим не стоит нечто большее.

– Нечто большее? – Я вздрагиваю: бедняжка внепритязательном платке, кажется, умеет читать мысли.

– Нам это не грозит. Мы ведь не герои фильма «Матрица»,правда?

– Точно.

«Матрица» в пересказе тайного агента. Или самой бедняжки.Любопытно было бы послушать. Не сам пересказ, а ее голос. Снова и снова – ееГолос.

Гораздо более интересный, чем внешность. Низкий, богатый,полный скрытых течений – холодных и теплых. Полный эмоций, впрочем, довольнохорошо контролируемых. И…

Кажется, я уже слышала его.

Или что-то очень похожее на него. И совсем недавно.

– Вы ведь живете здесь, – говорю я, не имея нималейшего понятия, как закончить фразу. Плевать. Все мои усилия направлены пато, чтобы вновь услышать Голос. И попытаться вспомнить, откуда он мне явился.

– Не так давно. Но уже подумываю о том, чтобы сменитьквартиру.

– Почему?

– Здесь не очень здоровая обстановка. Вы должны знать,если поднимаетесь наверх.

– Я как-то об этом не думала.

– А стоит подумать. Пока не поздно. В доме бесследнопропало несколько человек, и полиция оказалась бессильна в их поисках.

– Ужас.

– Еще бы не ужас. – Голос ускользает от меня,прячется в волосах и за стеклами очков, и за прямоугольником плеч. Онрассыпается на отдельные звуки; погнаться за одним означало бы тотчас жевыпустить из виду другие.

Мне с ним не справиться.

Мерседес – она смогла бы. Не только поймать Голос в силки,но и завладеть им, приручить, сделать своим, подчинить себе. Да, именно такимголосом должна обладать Мерседес, именно таким голосом она должна разговариватьс не в меру расшалившимися в ее отсутствие снайперскими винтовками иСпасителями мира, отдавать приказы по уничтожению саранчи и коралловых рифов,оставлять сообщения на автоответчике…

Эта чертова кабина когда-нибудь остановится?!.

– …А знаете, кто будет следующим пропавшим?

– Нет, – я сбиваюсь на нервный шепот.

– Вы.

Автоответчик Мерседес! Вот где я слышала этот голос! Но…этого не может быть. Эта невзрачная женщина не может быть Мерседес. И голос –он просто похож на голос Мерседес, или мне просто хочется, чтобы Мерседесобладала именно таким голосом. Что она сказала о пропавших людях?

Что следующей буду я. Без всяких «может быть, возможно,peut-etre».

– Это шутка. – Черные очки непроницаемы, об улыбкенет и речи. – Простите.

– Ничего.

Лифт наконец-то останавливается.

– Мой этаж. Всего хорошего.

Женщина в летнем пиджаке берется за ручку кабины ираспахивает ее. И только после того, как она выходит, я вспоминаю о нумерацииэтажей в благословенной Франции. Первый этаж – всегда нулевой. А тот, которыйпринято называть четвертым, – на самом деле пятый. Не «I've got you underme skin» – «charogne».

Еще не поздно убраться отсюда, тупо думаю я, наблюдая забликами света: неожиданно ускоривший свой ход лифт несет меня вверх.

…Мокрая, как мышь.

Я падаю в объятья этажа Мерседес мокрая, как мышь. Голос,оставшийся внизу, все еще преследует меня, цепляясь за запястья, щиколотки,подметки ботинок, в доме пропало несколько человек… а знаете, кто будетследующим? Вы. Вы, вы, вы, вы…

– Пошла ты! – говорю я вслух. Много громче, чемхотелось бы. – Падаль!..

Звук собственного голоса, совсем не такого завораживающего,приводит меня в чувство. Я сокращу визит в квартиру Мерседес до пятнадцатиминут, этого должно хватить. Я не поддамся искушению навестить полусумасшедшуюразбитную Ширли, которая кажется мне теперь едва ли не самым вменяемымчеловеком из всех, кого я знаю. Правда, пассажи про китайцев, арабов, шлюх итех, кто дует в дудки, придется вынести за скобки. А в основном Ширлибесконечна мила.

И номер на ее двери бесконечно мил, и розовый коврикумилителен: и дверь, и коврик находятся на своих местах, так же как нашлепка ссаксофоном на двери Захари. На этаже ничего не изменилось, кроме освещения(длинные люминесцентные лампы дают вполне достаточное количество света) и ещепейзажа за стеклом панорамного окна.