Читать книгу "Операция «Наследник», или К месту службы в кандалах - Светозар Чернов"

Фаберовский выговаривает Пенелопе, что та не должна ездить без него, ведь он все-таки муж. На что та пеняет ему за Дмитриеву и за вчерашнее отсутствие со враками про гадюку и стрельбу. Эстер поддерживает падчерицу. Ландезен едет охранять наследника, оставив в Луксоре Продеуса с поручением попытаться избавиться тихо от Владимирова и Фаберовского.

Река двумя рукавами охватывает песчаный остров. Мелко и нелегко пристать. На прибрежном обрыве дожидается гурьба погонщиков с ослами. Дальше амфитеатром вырисовываются угрюмые Ливийские возвышенности. В стороне от берега виднеются какие-то развалины; две глыбы исполинских изваяний выделяются в прозрачном воздухе среди равнины, простирающейся к руинам.

По бокам извивающейся дороги, вдоль почти сухого рва, живописной вереницей бегут девочки с кувшинами на головах.

Девочки-водоносы в Луксоре. Одной лет 10, другой 11. Обе босые, в длинных черных платьях, с черными же покрывалами, падающими назад, на плечи; цветные бусы голубые, красные, желтые, белые висят на шее. Обе худощавы, стройны. Путешествие займет 7–8 часов, и девочки побегут следом с кувшинами. Ослики едут рысцой.

Путь идет сначала по песчаному дну реки. Потом взбирается на остров, низкий, тоже песчаный, — обыкновенную нильскую отмель, — затем переезжают проток Нила, в некоторых местах даже по воде, и, наконец, взбираемся на берег, на нильскую долину, каждая пядь которой обработана.

С полчаса едут среди посевов, вызревающей пшеницы, арбузов, огурцов и лука. Изредка попадаются группы пальм, чаще тамариск и касторовое дерево; последним в одном месте усажена тропинка на полверсты и более.

Проехали деревню и за ней канал. Опять поля. Снова перебрались через проток реки и затем сразу очутились в пустыне.

Горы ближе. Окрестности глуше и пустынней. Справа нестройной массой белеют остатки какого-то сооружения вроде храма. Сопровождают египтологи Эмиль Бругш и В.С. Голенищев, которые дают ответы.

Николаю неудобно перед Эстер и он старается больше с ней не разговаривать. Его также смущают укоряющие взгляды Оболенского. Джорджи сперва опять подкатывает к Пенелопе, но та отвергает его — ей больше нравится Николай. Тогда он начинает приударять за Эстер. Огрызается на предостережения Пападакиса.

Дикая долина, быстро сужавшаяся впереди. Дно долины твердое, чуть-чуть прикрытое тонким налетом серого песка и густо усеянное камнями разной величины, от куриного яйца до самой крупной тыквы.

Подъем становится круче, а долина все уже и уже. Вот поворот. Отъехали немного и очутились в замкнутом со всех сторон пространстве. Через угрюмое и узкое ущелье въезжают в «долину смерти». Мрачная пустыня, где нет ни деревьев, ни травы. Кругом изборожденные рытвинами, обрывами, пропастями горы. Ни малейшей растительности или почвы. Глина, кремни, известняк. Солнца не видно за гребнями окружающих высот.

Обнаженные желтоватые горы сдвигаются по сторонам. Темные полосы многочисленных извилин сползают здесь и там к бесплодному подножью. Тихо. Даже ослики беззвучно идут гуськом. Разговоры сами собой смолкают.

Жар разгорается. Чем дальше, тем хуже дорога и уже долина.

Бибан эль-Молук принадлежит извивающейся между каменных кряжей узкой долине, которая верстах в трех от своего устья за очередным поворотом разветвляется на два отрога; каждый заканчивается глубокой котловиной, и тут-то в почти неприступных скатах высечено 25 могильных пещер. Дорога здесь раздваивается надвое, горы над нами становятся ниже. «Это, — говорят нам, — тропа к старейшим местным гробницам».

Они пронумерованы известным египтологом Гарднером Уилкинсоном. Долину было бы правильнее назвать ущельев: основания утесистых гор сходятся так близко, что в иных местах двоим нельзя проехать в ряд, и, кроме неба да камня ничего не видно — даже песку нет; тропинка, пролегающая змейкой на дне, угадывается по сглаженным осколкам. Караван растянулся далеко, и вследствие бесчисленных изгибов теснины, ни спереди, ни сзади не видать товарищей. Едешь один, палимый зноем и мучимый жаждой. Гробовую тишину будит только негромкий топот ослиных копытец да своеобразные понукания.

По узкому каменистому пути бок о бок с ослом мчится девочка-водоноска: рубаха, достающая до середины икры, темная юбка, накинутая сзади на голову и так хитро прихваченная, что не скрывает ни ушей, ни шеи. Вместо серег медные кольца, унизанные большими бусами, и ожерелье из маисовых зерен. Ноги босые. Водоноска берет деньги без улыбки, не как подарок, а как заработанную плату и, поцеловав их, прячет за щеку.

Ущелье пустило от себя отрог вправо, затем прозмеилось еще версты полторы и кончилось, разбившись на несколько исполинских каменных оврагов. В этой-то неправильной котловине находится 21 гробница (остальные 4 высечены в правом отроге). Входы размещены невысоко над уровнем дола, впрочем, снизу их не видать — они скрываются в каменных складках.

Останавливаются у одного «бабб» (входа) перед гробницей № 17. Предстоит спускаться по длинной, довольно крутой лестнице при свете несомых феллахом огней. Николай и прочие сходят по ней в могилу Сети I, считающуюся красивее других. Ее владелец лежит в занавешенной сколько возможно витрине Гизэсского музея в Каире. (Дамам может быть стыдно, что они не бывали в музее из-за своих кавалеров). Гробница была открыта в 1817 г. путешественником Бельцони.

Осмотр гробниц крайне утомителен: без конца спускаешься в земную глубь по завалившимся лестницам, переводя дыхание лишь в редких промежуточных комнатах. Воздух душен и тяжел, поднятая многочисленным обществом пыль выедает глаза; плоские, точно отщербленные от стен и сводов осколки, точно битые блюда, неприятно гремят под ногами; что ни шаг, мелкие камешки обрываются и стремятся вниз, в темную глубину, того гляди полетишь туда и сам, а тут еще следующий турист каплет на вас стеарином. И едва успеваешь мельком взглянуть на стены.

Огни несут впереди. Не только жарко, но и душно. Давит. Дойдя до высокого зала с неуклюжими толстыми столбами, узнаешь, что ниже еще обрыв, с чувством отвращения видишь, как сверху срываются и с писком реют летучие мыши. Факел выхватывает изображения на стенах.

В душном полумраке подземелья прислушиваешься к толкованию египтологов, что здесь отысканы, между прочим, письмена, говорящие об ужасном истреблении рода человеческого разгневанным божеством.

Желтый алебастровый гроб Сети был увезен Бельцони в Лондон, а тело владыки недавно отыскано среди соседних гор. Кроме начертаний смотреть нечего.

При обеднении Фив и приближении к падению стали появляться грабители гробниц и жрецы спасали царские божественные мумии от осквернения, тайно вынося мертвецов в недалекие пещеры и забывая о них или не успевая направить своих преемников на священный след.

Крайне разговорчивый и воодушевленный консерватор Гизэсского музея Бругш-бей занимательно рассказывает о том, как ему, первому из египтологов в 1881 г., посчастливилось увидеть мумию Сети I — в уединенной котловине, среди десятков тел, когда-то снесенных жрецами в общую усыпальницу и случайно отысканных несколькими арабами. Хотя и братья, они, наживаясь от распродажи найденных редкостей, поссорились. Старший выдал (или, точнее, продал за 500 фунтов) секрет властям, которые тотчас наложили руку на находку как на государственное достояние, откровенного же туземца возвели в звание надсмотрщика за здешними древностями.