Читать книгу "Вирус бессмертия - Дмитрий Янковский"

– Это было невозможно. Даже если бы я рекомендовал тебя на службу в ЧК, даже если бы тебя взяли, то в экспедицию не включили бы все равно.

– Это почему?

– Потому что ты – женщина, – хмуро ответил Богдан. – Кажется, ты не хочешь привыкать к тому, что у этих людей женщина считается существом второго сорта.

– Не собираюсь я к этому привыкать! Или ты уже сам привык?

– Нет. Но если говорить об экспедиции на Тибет…

– Думаешь, я не знаю, почему ты пошел один? – вздохнула Шамхат. – Хотел без меня справиться, вот почему! Знаю. Ты столетиями следовал моим советам, и тебе захотелось сделать что-то значительное самому. Разве не так? Ты хотел найти новый цветок бессмертия и бросить его к моим ногам. Но если бы ты знал, сколько мне из-за этого пришлось пережить, ты бы никогда меня не оставил. Твой цветок не стоит моих страданий!

– Больше не оставлю. Но цветок бессмертия я все же нашел! Новый, свежий, полный света Шамаша! – воскликнул Богдан.

– Я бы почувствовала, если бы ты пустил его в ход.

– Он еще не созрел. Человек, услышавший Голос Шамаша, сидит сейчас в квартире на Петровском бульваре и выводит на бумаге последние черточки. Скоро цветок будет наш.

– И что это за человек?

– Тебя это волнует? С каких пор?

– С самого начала это меня волновало, вот с каких пор! Только если человек умер, можно воспользоваться его цветком!

– Разве трудно умереть? – искренне удивился Богдан. – Скольких ты убила сегодня?

– Это были тюремщики. Я всегда их убивала и буду убивать впредь, – хмуро сказала Шамхат. – А кто рисует цветок бессмертия? Что он сделал мне? Или тебе? Кого ты собрался убить?

– Ты, наверное, забыла, что давным-давно именно ты – ты, а не кто иной! – вывела меня за стены огражденного Урука на поиски цветка бессмертия. Это ты желала найти его!

– Но я не желала никого убивать за него. И сейчас не желаю. Тогда боги даровали нам цветок бессмертия, дали возможность прожить вместе не одну тысячу лет. Но если бы я с самого начала знала, как все будет, каким станет мир, я бы предпочла этим тысячам лет всего одну, простую человеческую жизнь. Счастливую. Я бы предпочла не терять тебя на долгие годы. На сотни лет! Лучше бы мы умерли в объятиях друг друга! Пока тебя не было, я поняла, что имела в виду Сидури-хозяйка, когда смеялась над нами. Она говорила, что за одну жизнь можно прожить тысячу лет любви. А мы с тобой упустили эту возможность. Мы заразили себя бессмертием и прожили пять тысяч лет разлук и страданий. И ты хочешь это продолжить? Хоть один год, один миг мы можем прожить как тысячу лет, если захотим. «Тысячу лет любви мы проживем, как час…» А если наоборот? Час – как тысячу лет!

– Но я столько сил потратил на поиски нового цветка! – растерянно сказал Энкиду. – Я замерзал в горах, задыхался в снежном гробу, я жил среди диких горцев, потом скрывался в лесу, спал в яме, как в те далекие дни, когда ты меня нашла.

– Значит, для тебя это стоит больше, чем жизнь другого человека? – удивилась Шамхат. – Ты придумал себе страдания и вознес их цену выше счастья другого человека?!

– Я не понимаю тебя! Я потерял счет людям, которых мы с тобой лишили жизни за пять тысяч лет!

– То были враги! Они сами бросали нам вызов!

– В этом мире все враги, – нахмурился Богдан. – А в этой стране в особенности. Они прокляли своих собственных богов, попрали их жилища. Знаешь, где меня допрашивали недавно? В церкви! В разрушенной церкви…

– Это их мир, а не наш, – вздохнула Шамхат. – Наверно, мы их просто не понимаем. Хотя нет, ты прав. Это все ужасно, что я здесь видела. Ты превратился из зверя в человека, а здесь люди превращаются в зверей. Я столько сделала для Полины, а она из зависти донесла на меня. Но я прощаю ее. Она хотела стать лучше, только думала, что это можно украсть… Думаю, что сейчас она терзается раскаянием. Но вот что странно: никто не стал разбираться, правду она говорит или нет. Наверное, мы с тобой дожили до конца времен.

– Нет, Шамхат! Ты слишком хорошо думаешь о людях! – воскликнул Богдан. – Ты так же боялась, когда в Испании разгорелся огонь инквизиции. Было еще хуже, еще страшнее, чем здесь. А как хорошо было потом?

– Да, в Испании и во Франции мы прожили лучшие дни.

– Если не считать моего царствования в огражденном Уруке. Но в Европе мы тоже были счастливы. В той самой Европе, где тебя чуть не сожгли на костре. Поверь, нам рано отказываться от цветка бессмертия. Нам нужно воспользоваться им и жить дальше. Надо лишь переждать тяжелые времена.

– Ох! Может быть, ты и прав, – без особой уверенности сказала Шамхат.

– А любой из здешних людей глубоко несчастен. И никто из них не доживет до счастливых дней. Убить Павла – значит, избавить его от страданий. Если бы ты увидела этого человека, ты бы сама убила его из жалости.

– Ты говоришь, он на Петровском бульваре? Ладно. Пойдем туда. Мне нужно взглянуть на него. Только надо умыться снегом, а то мы все перемазаны копотью, как подземные духи.

ГЛАВА 33

1 января 1939 года, воскресенье.

Москва. Здание Комиссариата

внутренних дел на Лубянке

Свержин метался по кабинету, как запертый в клетку лев. Он и ревел как лев, в ярости и бессилии. Он сбросил со стола бумаги и принялся топтать их ногами, затем с силой швырнул на пол дорогой чернильный прибор, перевернул стол, разбил об него стул в щепки и только после этого успокоился. Багровый, потный, с выкаченными глазами, он еще несколько минут тяжело дышал, сжимая кулаки.

«Неужели этот купеческий ублюдок Дроздов думал, что сумеет обвести меня вокруг пальца? – думал он. – Разгромил штаб и решил, что я спишу это на Стаднюка? Сволочь!»

Однако Свержин никак не мог понять, зачем его бывшему подчиненному вздумалось штурмовать следственное управление и выпускать женщин. Это выглядело продуманным решением, поскольку день нападения был выбран наилучшим образом – людей мало.

«Дежурил по управлению Козакевич, – рассуждал Свержин. – А он вел следствие по делу Вероники Сердюченко. И вот Козакевич расстрелян у себя в кабинете. Есть в этом логика, есть! Допустим, что Дроздов, поняв, что из Стаднюка ничего не выйдет, решил драпануть за границу. Тогда ему понадобится надежный, преданный соратник. Например Сердюченко. Они давно знают друг друга, давно работают вместе. Дроздов тайком сдает жену шофера Козакевичу, а потом предлагает Сердюченке помощь в ее освобождении. Это в его привычках! – Свержин почувствовал, как в нем снова закипает ярость. – Но вдвоем с Сердюченко взять здание штурмом не получилось бы. Нет. Им нужна была подмога. Обязательно. Может, Дементьев?»

Свержин распахнул дверь кабинета и подозвал ординарца – крепкого молодого человека лет двадцати пяти.

– Узнай, где сейчас Дементьев, – приказал он. – Только живо! И еще, пусть принесут мне телефон, а то мой разбился.