Читать книгу "Невинные - Ребекка Кантрелл"

— Лучше держись от поля боя подальше, — предупредил он.

Его мать Шерил улыбнулась ей, сидя в коричневом кожаном кресле, укутав колени вязаным афганским платком. Выглядела она бледной и хрупкой. Эрин знала, что она борется с раком, и неизвестно, доведется ли ей встретить следующее Рождество.

— Мой сын прав, — промолвила Шерил. — Не подходи к елке, пока безумие не утихнет.

— Бабуль! — крикнула Оливия во все горло. — Можно уже открыть подарки?

Остальные дети поддержали ее нестройным хором.

Шерил наконец подняла руку.

— Ну ладно уж. Айда!

Дети ринулись на подарки, как львы — на загнанную газель. Под треск рвущейся бумаги воздух заполнил ликующий визг, но один огорченный голосок воскликнул:

— Носки?!

Эрин попыталась вообразить, каким бы она стала человеком, вырасти она здесь.

Оливия плюхнула ей на колени пластмассового единорога.

— Это Твайлайт Спаркл!

— Привет, Твайлайт!

— Дядя Джордан говорит, что тебя зашивали крестиком. А можно посмотреть? А сколько стежков? А это больно?

Джордан ринулся выручать Эрин от поджаривания на медленном огне.

— Оливия, швы под повязкой, так что посмотреть их нельзя.

Вид у девочки был совсем сокрушенный. Так искренне огорчаться умеют только дети.

Эрин наклонилась к ней.

— Целых двадцать четыре стежка.

Глаза Оливии совсем округлились.

— Ого-го! — Но тут же она подозрительно прищурилась. — А откуда они у тебя?

Эрин не могла преодолеть свою приверженность истине.

— Из-за льва.

Мать Джордана едва не выронила чашку с кофе.

— Льва?!

— Круто! — воскликнула Оливия. А потом вручила Джордану другую пластмассовую пони. — Держи Эпплджека.

И побежала взять еще игрушечных лошадок.

— Ты ее явно покорила, — заметил Джордан.

Вернувшаяся Оливия начала наваливать пони на колени Эрин, стрекоча их имена: Флаттершай, Рэйнбоу Дэш и Пинки Пай. Эрин из кожи вон лезла, чтобы включиться в игру, но та была ей чужда, как племенные обычаи туземцев.

— Джордан говорит, его прикомандировали к спецподразделению охраны в Ватикане, — сказала Шерил поверх головы Оливии.

— Это правда, — подтвердила Эрин. — Я буду работать вместе с ним.

— Мама, — встрял Джордан, — перестань пытаться выудить информацию из Эрин. Нынче Рождество.

— Просто хочу поблагодарить ее за то, что добилась твоего перевода в безопасное место, — улыбнулась Шерил.

Эрин вспомнила, сколько раз они оба были на волосок от гибели с тех пор, как повстречались в Масаде.

— Мне кажется, что безопасное — слово не совсем верное. И потом, будь там совершенно безопасно, Джордан вряд ли согласился бы.

— Да, он никогда не ищет легких путей, — мать похлопала его по руке.

Оливии надоело, что ее игнорируют, и она потянула Эрин за рукав. И укоризненно нацелила пальчик ей в нос.

— А ты умеешь ездить на лошади?

— Умею. У меня даже есть большая кобыла по имени Гансмоук.

Вспомнив Блэкджека, она ощутила укол сожаления о его гибели.

— А можно мне познакомиться с Гансмоук? — спросила Оливия.

— Она живет в Калифорнии, где я работаю… Где я работала, — тут же поправилась Эрин.

Вчера вечером Эрин вкратце переговорила с Нейтом Хайсмитом, поздравив его с праздником. Он уже познакомился с одним из профессоров, которых она предложила ему в качестве научных руководителей вместо себя, и вроде бы ничуть не противился ее уходу. Теперь, что бы с ней ни случилось, ему ничего не угрожает.

— А что ты делаешь? — не унималась Оливия. — Ты тоже солдат, как дядя Джордан?

— Я археолог. Я раскапываю кости и другие тайны и пытаюсь разгадать прошлое.

— Это весело?

Эрин поглядела на безмятежное, счастливое лицо Джордана.

— По большей части.

— Это здорово, — Оливия ткнула Джордана в колено. — Ему не хватает веселья.

И на этих проникновенных словах девочка устремилась обратно к груде своих игрушек под елкой.

Наклонившись, Джордан прошептал Эрин на ухо:

— Ему определенно не хватает веселья.

Улыбнувшись, она заглянула в его синие глаза и сказала чистую правду:

— Мне тоже.

А в это время…

Глубоко под руинами Кум Леопольд погружался во тьму беспамятства и всплывал вновь. Последние дни его качало на волнах мрака и боли, снова и снова вознося лишь затем, чтобы низринуть.

Клинок Руна порезал его достаточно глубоко, чтобы убить, но он не умер. Всякий раз Леопольд был уверен, что погружается в окончательную тьму, готовый принять вечные муки за свой провал, — а затем приходил в себя снова. Он заставлял свое тело ползком передвигаться с места на место, питаясь трупами, оставшимися в пещере, а порой перепадала и какая-нибудь злополучная крыса.

Прокормление столь жалкие твари давали скудное, зато сулили надежду.

Он думал, что отрезан здесь от мира после землетрясения, лишен надежды выбраться. Но раз сюда способна проползти крыса, значит, можно прорыть ход. Нужно лишь собраться с силами.

Но как?

Глубоко под собой Леопольд слышал рокот камней, скрежещущих друг о друга, будто исполинские зубы, словно призывая его вспомнить долг. Он с трудом приподнял свои тяжелые веки. Факелы давно угасли, оставив по себе запах дыма. Но тот был едва различим на фоне смрада серы и гниющих трупов.

Сунув руку в карман, Леопольд извлек миниатюрный фонарик. Онемевшие пальцы неуклюже возились с ним долгие, мучительные секунды, прежде он включился.

Свет ослепил Леопольда. Зажмурившись, он подождал, пока яркость перестанет резать глаза. И тогда открыл их снова.

Обыскал пол вокруг черного алтарного камня. Сеть, удерживавшая ангела, была по-прежнему там. Трещины, разверстые кровью того же ангела, сомкнулись снова. Извивающаяся тьма тоже исчезла, снова закупоренная в недрах.

Приметы, моего провала, куда ни глянь.

Слабый, как котенок, он перекатился на спину, потянувшись к внутреннему карману сутаны, к предмету, лежавшему там тяжким грузом. Это вторая задача, порученная Окаянным. Первой было схватить сивиллу и заточить ее здесь.

Ее надо было осуществить перед жертвоприношением.

А вторую — после.

Леопольд не ведал, имеет ли это еще какое-нибудь значение, но он ведь принес клятву и не отречется от нее даже теперь. Достал из кармана мутный зеленый камень размером чуть поболее колоды карт. Окаянный очень ценил это достояние, обнаруженное в египетской пустыне, сменившее множество рук, которое прятали и обнаруживали снова и снова, пока оно не окончило путь в руках Предателя Христова.