Читать книгу "Однажды в Риме. Обманчивый блеск мишуры - Найо Марш"

— Уверяю вас, — повторил сыщик, — мне будет очень интересно, — и уселся в ближайшее из двух кожаных кресел с высокими спинками, стоявших по разные стороны камина.

Мистер Смит, со своей стороны, поглядел на него в упор, вытащил футляр с сигарами и опустился в противоположное кресло. Если бы кто-то сейчас вошел в зал и увидел их в этой мизансцене, ему непременно пришла бы на ум нравоучительная подпись к иллюстрации из Битонова «Рождественского ежегодника»[132]. Что-нибудь вроде: «Старый друг лучше новых двух».

Мистер Смит срезал кончик своей сигары, снял перевязочную ленту, прикурил от зажигалки в золотом корпусе, выпустил колечко дыма и проводил его взглядом.

— Начнем с того, — сказал он, — что Альф Маулт мне нравился.

III

История, или скорее даже легкая зарисовка, услышанная Аллейном, история одного необычного приятельства, — и вправду оказалась любопытной. Мистер Смит знал Маулта еще тогда, когда Хилари, совсем юным, жил у Форрестеров на Ханс-плейс[133]. Старая распря между ними уже давно ушла в прошлое, и антиквар часто захаживал туда на обед по воскресеньям. Иногда ему случалось прийти чуть раньше времени, когда Форрестеры еще не вернулись из церкви, и тогда Маулт провожал его подождать в кабинет полковника. Поначалу камердинер держался страшно чопорно и отчужденно, поскольку испытывал глубочайшее недоверие к «самоломаным» представителям своего собственного класса, лезущим из грязи в князи. Но постепенно это предубеждение сгладилось (хоть никогда не стерлось полностью!), и вот сформировался этот странный сердечный союз: сдержанно-завистливое (как представилось Аллейну) отношение Маулта к Смиту гармонично сочеталось с сердечным расположением Смита к Маулту. У камердинера появился человек, с которым можно поделиться сплетнями. А посплетничать он любил — обо всех и вся, но только не о полковнике, которому всегда оставался предан самым безупречным образом.

Он любил мрачно и загадочно намекнуть на то, как Форрестера используют люди, чьи имена, впрочем, никогда не назывались вслух. На вероломство и рвачество лавочников. На свинское поведение женского обслуживающего персонала в доме — к этому персоналу он, кажется, не на шутку ревновал хозяина.

— Он вообще, что греха таить, был ревнивым малым, — закончил мистер Смит и замолчал, словно ожидая дальнейших вопросов.

— И к племяннику, можно сказать, усыновленному дядей и тетей, он тоже испытывал подобные чувства?

— К Хилли? Ну… Пофыркивал по-домашнему, скажем, если тот опаздывал к столу. Не более того.

— Но не негодовал на него? Не возмущался?

— Не больше, чем любым другим осмелившимся нарушить заведенный ход вещей в семье, — быстро ответил мистер Смит. — Он был помешан на заведенном порядке до безумия — Альф, я имею в виду. К тому же знал, что я… — Старик запнулся.

— Что вы — что?

— Не позволю обижать нашего мальчика, — коротко закончил Смит.

— А как насчет мисс Тоттенхэм? Она как мирилась с нравом Маулта?

— Красотка-то? Да я ведь вам толкую о… Постойте, когда это было? Двадцать лет назад! Ей тогда исполнилось года три! Я ее в те времена ни разу не видел, но за столом о ней разговор заходил. В доме она не жила — воспитывалась у каких-то пижонов, которые сели на мель и нуждались в деньжатах, но с манерами было все в порядке. А Альф девчонкой буквально бредил. Заходился от восторга. Ну и, глядя на то, что вышло, пожалуй, был прав. — По лицу мистера Смита пробежала мимолетная тень чего-то темного, низменного, даже плотоядного. — Девица что надо.

— Маулт никогда не выражал своего мнения об их помолвке с Билл-Тасманом?

— Он же человек, не бревно. Или был человеком, бедный чувак… Не суть. Он все твердил: Хилли очень, мол, повезло. Сказочно повезло. С этого его было не сбить. Другого слышать ничего не хотел. Все потому, что о ней так пекся полковник, а что хорошо полковнику, то Альфу свято. Да и ее папаше снесли котелок, когда тот спасал Форрестера, так что в глазах Маулта и он считался героем. Как-то так вот.

— А вы помолвку одобряете?

— Так ее ж еще не объявили вроде? Нет, ну да. Почему нет? Хилли везет с находками, знаете ли. И в нашем деле, и не в нашем деле. Видит вещь — умеет оценить. Глаз алмаз. Она, может, слегка… с уклоном в тип испорченной кокетки, но он от этого найдет средства, будьте уверены. Конечно, конечно, — «пропел» Смит, воззрившись на дымящийся кончик сигары, — я знаю, каким людям видится Билл-Тасман. Забавным. Милым. Невнятным таким типом. Чудаковатым. И это все так, все правда. Но за нос себя водить он не даст, ни в деле, ни в постели, так сказать. С ним ей придется стать хорошей девочкой, и, держу пари, она это знает.

Аллейн промолчал.

— Знаете, я вполне могу сказать вам вот что, — выговорил он наконец. — В воздухе носится подозрение, что, мол, это Маулт устроил все эти розыгрыши накануне Рождества. Если их можно так назвать.

На это мистер Смит возразил энергично и шумно.

— Этого вы мне даже не пытайтесь впарить, приятель. Это лапша на уши и больше ничего. Альф Маулт подмешал мне мыльца в ячменный отвар? Ни в коем разе. Не поверю нипочем. Мы с ним были дружки-приятели, если что. Ясно? Сами подумайте!

— Но здешних слуг он не любил, верно?

— Еще бы. Держал их за беспредельщиков, да они такие и есть. Шайка еще та! Но это, знаете, не резон лезть в бутылку, рисковать головой, корябать дурацкие писульки и вообще идиотничать. Альф Маулт — и весь этот бред?! Ну уж нет, прошу покорно!

— Вероятно, вы еще не все знаете, — заметил Аллейн. — К примеру, на голову моей жены свалилась детская ловушка — «устройство против воров». Совершенно в духе Мервина.

— Ого-го! Ну, я чуял: там что-то нечисто.

— В самом деле? А сегодня вечером имел место фокус похуже. Найджел прибрал в комнате у Форрестеров. Потом полковник отправился спать. И в промежутке между этими двумя событиями кто-то заклинил там окно. Старик надрывался-надрывался, пытаясь его открыть, да и заработал очередной приступ.

— Боже-боже. Бедняга полковник. Опять приступ! Ну, уж это точно не Альф Маулт, согласны?

— По-вашему, кто мог это подстроить?

— Найджел. Кто ж еще?

— Нет, мистер Смит, это был не Найджел. Найджел закрыл это окно точно в ту секунду, когда вошел я, а после убежал вниз по лестнице, сокрушаясь, по обыкновению, о всеобщих грехах.

— Значит, потом вернулся.

— Не думаю. Слишком краткий оставался промежуток времени. Нам, конечно, потребуется завтра выяснить, кто находился в той части дома в интересующий нас момент. И если кто-то сможет…