Читать книгу "Викинги – люди саги. Жизнь и нравы - Аделаида Сванидзе"

Вместе с тем, при всей вере в судьбу, в рок, в предначертанный каждому путь, практичные скандинавы не собирались пассивно ожидать решения своей участи свыше. Свое краткое и точное выражение жизненная позиция людей того времени в отношении судьбы нашла в поэме «Беовульф» (ст. 574 и сл.): «Судьба того спасает от смерти, кто сам бесстрашен».

Провидчество нередко сочеталось с ведовством. Гилли Ведун, например, «был провидец и ведовством мог распутать кражи и прочие дела»[851]. Такое провидчество, как у Ньяля, было тесно связано с умением разгадывать сны и видения, со знанием примет. В той же «Саге о Ньяле» (гл. LXII) один из героев — Гуннар видит сон, который все сочли вещим: ему приснилось, что он и два его спутника победят 15 человек. И действительно сон сбылся[852]. Вещий сон, как впоследствии рассудили «мудрые люди», увидела и мать Харальда Прекрасноволосого, который в юности «был очень воинствен». Незадолго до его рождения мать увидела во сне дерево, «нижняя часть которого была красной, как кровь… выше ствол был красивым и зеленым… а верх дерева был белым». Это означало, что в юности конунг Харальд будет много воевать, затем его государство расцветет, а сам он доживет до глубокой старости[853].

Вещий сон привиделся в свое время и отцу Хервёр Ангантюру, сон предвещал гибель его и братьев на острове Самсё, и они действительно пали там в сражении и там же упокоились в кургане[854]. Тяжелые сны, во время которых героя «Саги о Гисли» буквально одолевали злые («кровавые») видения, некие колпаки на голове и прочее в этом роде, безусловно, предвещали беду — и действительно Гисли пришлось оказаться «вне закона»[855].

Сохранились стихи, описывающие сны, которые привиделись хёвдингу Торстейну сыну Халля. Они предупреждали Торстейна об опасности, исходившей от его раба Гилли. Аналогичный сон приснился Торстейну на следующий день, и наконец его предупредили, опять же во сне: «И близок твой час, Торстейн!» На третью ночь хёвдинг услышал: «Канул во мглу провала твой век, Торстейн!» (№ 11, 12 и др.)[856].

О снах и их толковании в сагах говорится неоднократно. Толкования, разумеется, нередко огорчали того, кто увидел вещий сон, если выяснялось, например, что он предсказывает смерть в ранней молодости, или от родов, или в недалеком сражении[857].

В последней трети XII в., т. е. примерно через столетие после эпохи викингов, в Норвегии бушевала гражданская война (1177–1184). Сверрир, предводитель низов, выступивших против короля Магнуса Эрлингссона, став королем (1184–1202), пожелал быть увековеченным в саге. Авторы этой саги[858], безусловно намеренно, ввели в нее некоторые моменты, традиционные для классических саг, основанных на фольклорном наследии. В числе таких моментов — вещий сон, который якобы увидела мать Сверрира перед родами, а затем сон самого Сверрира, и оба они предвещали ему великое будущее. Судя по «Саге об исландцах», провидческие «зловещие сны» посещали людей, уже христиан, в XIII в. постоянно и повсеместно, как на севере, так и на юге (гл. 130, 136. 1238 г.). О знамениях и предзнаменованиях говорится в этой саге нередко (ср.: висы 63–65, 69–71 и др.).

Прежде чем отважиться на какое-нибудь трудное дело, люди пытались угадать его результат, например путем жребия. В Норвегии жребий издревле применяли для решения самых разных проблем: и бытовых, и связанных с уголовными разбирательствами, и даже касающихся наследственных дел. Жребий даже включен в судебник «Серый гусь». При слушании очередных судебных дел каждый из тяжущихся помечал свой предмет и клал его в кусок ткани, из которого потом жребий вынимали уполномоченные люди. Известно, что, когда норвежский и шведский конунги решали вопрос о том, кому должны принадлежать приграничные области, они бросали жребий при помощи игральных костей[859]. В «Саге об Ингваре» епископ (!) путем жребия пытался угадать волю богов относительно путешествия Ингвара, таким образом приспосабливая старинный обряд к новой практике путем переадресации вопроса от языческих богов к богу христианскому. В свою очередь, Адам Бременский рассказывает о гадании по воде у шведов во второй половине XI в.[860]

Вера в приметы, видения, символы и «условные знаки» была всеобщей. Примет было множество, их надо было знать и соблюдать, чтобы не раздражать духов. Так, видение рухнувшего, разоренного хутора предвещало увидевшему смерть («Сага о Ньяле», гл. CXXVII[861]). То же предвещало человеку появление духа-двойника его же или другого человека[862]. Зуд в каком-то месте тела предвещал рану[863]. Видение «рокового полумесяца» — задом наперед — предвещало мор[864], а если полумесяц как бы стоял на земле, то он указывал на место захоронения сокровищ («Сага об Ингваре Путешественнике»). Дух-двойник являлся человеку перед смертью («Сага о Ньяле», гл. XLI)[865]. Крик ворона предвещал чью-то скорую смерть («Сага о Хромунде Хромом», виса № 1). Если женщина подает гостю дырявое полотенце с оторванными концами, ему следует иметь в виду, что она вдова («Сага о Ньяле», гл. CXVI). Судя по «Саге о сыновьях Дроплауг» и «Саге о Гисли» (сцена убийства), связанные, перепутанные хвосты коров, стоящих в хлеву, предвещали, что недруг намерен нарушить порядок в доме[866], и т. п.

Или другое видение: некто увидел не прикрытую землей голову без туловища, сказавшую стих о крови, которая «скроет черепа»; это предсказание сочли свидетельством наступающих важных и тяжелых событий[867].