Читать книгу "Обезьяны - Уилл Селф"

— «ХуууууГраааа!» — ухнула исследовательница и показала: — Добро пожаловать в мой скромный лагерь, доктор Буснер. Я весь день ждала появления на моем небосводе новой звезды — вашей лучезарной задницы. Столько лет мечтала «грррннн» запустить пальцы в вашу драгоценную шерсть и помахать с вами лапами о прискорбном состоянии современного шимпанзечества.

Буснер повел себя как ни в чем не бывало, словно не заметив столь откровенно мерзкого лицемерия. Он выпрыгнул из джипа, изящный, как старший подросток на охоте, и низко поклонился жирной самке, показывая:

— «Хууууу» для меня большая честь, мадам, наконец-то познакомиться с вами. Вся научная иерархия пребывает в бесконечном благоговении перед вашей седалищной мозолью — я имею в виду ту часть иерархии, которая вправе обозначаться подлинно научной, — да я и сам преклоняюсь перед висячими частями вашего тела. Почту за счастье, если вы поцелуете мою задницу.

Наблюдая за этой сценой, Саймон беспокоился, не почувствует ли Раушутц иронии в знаках Буснера, показывавшего общепринятые жесты, но плоская морда самки не выразила ни намека на гнев. Исследовательница поцеловала предложенную задницу и попросила Буснера исполнить то же в отношении ее анальных ареалов.

Остальные англичане тоже спрыгнули на землю и подчетверенькали к вожакам, громко ухая. К ним присоединились и бонобо, и следующие несколько минут ушли на поклоны и взаимную чистку. Когда шерстяная куча начала расползаться на отдельных шимпанзе, Буснер ткнул Саймона пальцем и дернул за лапу, подтаскивая к Раушутц.

— «Хууууу» мадам Раушутц, разрешите представить вам шимпанзе, ради которого мы и посетили вас. Это Саймон Дайкс, «чапп-чапп» известный художник.

Саймон очень низко поклонился, опустив морду в самую грязь, его задница задрожала, а антрополог дружески похлопала по ней лапой. Подняв голову, художник мордозрел перед собой глаза необыкновенной глубины, с необыкновенно узкими зрачками. Если он рассчитывал увидеть в них хотя бы слабый намек на человечность, порожденную неуемной страстью их обладательницы к людям, то был жестоко разочарован. В глазах Людмилы Раушутц читалось, что она шимпанзе, шимпанзе и еще раз шимпанзе, шимпанзе проницательная, любопытная, сосредоточенная.

— «Хуууууу» мистер Дайкс, — показала самка-вожак, знаки у нее были резкие, даже зазубренные, с сильным немецким акцентом, — доктор Буснер писал мне о «хуууу» проблеме, которая вас так беспокоит. Прошу меня извинить, — ученая села на землю, погладила Саймона по заднице и хорошенько подергала за яйца, — но, если не считать вашей немного скованной походки, я не вижу в вас ничего нешимпанзеческого, не показывая уже о человеческом «хуууу».

— Мадам Раушутц, ваша седалищная мозоль столь же великолепна, сколь окружающий нас тропический лес, ваша промежность не уступит самому Центральному разлому, из нее могли бы происходить все виды живых существ. Верно, я не выгляжу «гррннн» человеком; правда и то, что с помощью уважаемого доктора Буснера я смог проползти значительный путь со дня моего припадка и научился пользоваться своей шимпанзечностью, примирился с ней, но кое-что меня беспокоит до сих пор. Мы приехали сюда, чтобы…

— Знаю, — немецкий антрополог-радикал оборвала его, ее жирные пальцы царапали ему зад, — доктор Буснер мне показал что вы приехали ко мне, чтобы отыскать Бигглза…

— Бигглза «хууууу»?!! — со свистом рассек лапами воздух Саймон.

— «Хуууу» надо полагать, он известен вам под другим обозначением, но я дала этому человеку имя Бигглз — когда вы его увидите, поймете почему. Однако я забыла о своем хозяйском долге… вот к нам подполз Джошуа, он покажет, где вы будете спать. — Раушутц повернулась к остальным: — Через час, после заката, мы в первый и единственный раз все вместе поужинаем. Мы здесь приспособили свой режим дня под режим дня людей, леди и джентльсамцы, встаем на рассвете и ложимся через час после заката. Если вам такой режим не люб, я от всей души могу показать — проваливайте в ту самую жопу, откуда приползли!

Изобразив этот последний, наглый, если не оскорбительный жест, Раушутц издала громогласнейшее уханье, побарабанила по пустому жестяному ведру для воды и маршевой рысью учетверенькала прочь. За ней последовали и бонобо, остался лишь один, очевидно по имени Джошуа, Саймон с опаской глядел вслед удаляющейся компании — он заметил у двоих бонобо в лапах автоматы Калашникова.

Спать гостям полагалось, естественно, в одном из бараков. Пол был бетонный, а стены из гофролиста почему-то заканчивались в ладони от него. Саймон указал Джошуа на это странное обстоятельство, но тот просто отзначил:

— Что вползает, тому нужно дать «хуууу» выползти обратно.

Саймон хотел было показать ему, что если сделать стены по-шимпанзечески, то внутрь ничто не вползет, но, глянув на сложенные трубочкой губы бонобо и его оскаленные клыки, решил, что не стоит, — англичане все равно захватили с собой москитные сетки и надувные матрацы.

Оборудованные в бараке гнёзда размером едва подползали детенышам. Внутри уже обосновалось изрядное количество самых разнообразных беспозвоночных — в тенях звенели москиты, а гигантские мотыльки плавились на стеклянном колпаке принесенной Джошуа керосиновой лампы. Судя по другим, более устрашающим звукам, имелись в бараке и позвоночные, а ненавязчивый топоток и тоненький писк свидетельствовал о визите представителей отряда грызунов. Все это привело Джанет Хигсон и побегушку Боба в такое возбуждение, что они начали играть в спаривание, хотя течка у Джанет ожидалась еще очень нескоро.

Оказанный прием не смутил одного лишь Зака Буснера. Еще юным шимпанзе он много странствовал в тропиках, изучая особый вид извращенной истерии у малайцев, известной как синдром лата, и оттого спуск к озеру, убогие строения лагеря и красота окружающего девственного леса вызвали у него приступ ностальгии. Видя, в какое плачевное настроение погрузилась его группа, Буснер подполз к двум пыхтящим телевизионщикам и схватил их обоих лапами, показывая:

— «Чапп-чапп» а ну успокойтесь! Верно, мадам Раушутц вела себя странновато, но думаю, у нас с ней установятся вполне нормальные отношения. А что касается барака, то я с юных лет сохранил ряд навыков, которые позволят нам чувствовать себя здесь более или менее сносно.

Буснер показал, как натягивать москитные сетки и как складывать вещи, чтобы до них не добрались крысы. Он также достал из рюкзака стопку бумажных тарелок, наполнил их парафином и поставил возле гнезд.

— Эти штучки избавят наших многочисленных шестилапых друзей от желания познакомиться с нами ближе, чем нам бы хотелось «хи-хи-хи».

Тут Саймон испытал большое облегчение — да, он каждый день обильно поливал себя самыми разнообразными репеллентами, но ему становилось все труднее изгонять из шерсти клещей, вшей и прочих насекомых, норовивших там поселиться.

Означенное обстоятельство, кстати, сильнее других заставляло Саймона мириться с тем фактом, что он все-таки шимпанзе, как бы глупо это ни выглядело. Трудно отрицать, что у тебя есть шерсть, когда невозможно увидеть волдыри от москитных укусов, скрытые под волосами, но оттого ничуть не менее болезненные.