Читать книгу "Голос крови - Том Вулф"

Нестор и Джон Смит поднимаются грузовым лифтом в студию под крышей трехэтажного склада, переоборудованного в кондоминиум. Все лифты здесь грузовые, а в лифтерах – мрачные неразговорчивые мексиканцы. Этим нелегалам меньше всего хочется привлекать к себе внимание. Что до ностальгирующих по всякой мерзости, то они полюбили грузовые лифты, несмотря на их допотопную громоздкость и медлительность, за все ту же ауру… надрывный вой лебедки, пытающейся преодолеть инерцию… каменные лица лифтеров. Нестор держит в руках цифровую камеру, оснащенную всякими измерителями и приспособлениями, каких он сроду не видел. Он поднимает ее перед собой, как головоломку.

– И что мне с этим делать? Я даже не знаю, куда надо смотреть.

– Никуда не надо, – успокаивает Джон. – Увидишь вот здесь картинку – нажмешь на кнопку. Можешь вообще забыть про картинку, просто жми на кнопку. Все, что от тебя требуется, это легкий шум. Ты должен производить впечатление фотографа.

Нестор качает головой. Его бесит, когда он не понимает, что делает… и его бесит, что не он, а Джон Смит руководит операцией, пусть даже в доме престарелых у него неплохо получилось. Это Смит настоял на фальшивой камере! Он позвонил Игорю по указанному в справочнике телефону и, представившись репортером из «Геральд», сказал, что редакция поручила ему сделать материал о всплеске интереса к реалистическому искусству в Майами и что он обращается к Игорю как к известному специалисту в этой области. У того взыграло тщеславие, и ему так захотелось выйти из тени, что он сразу поверил, притом что его работы засветились всего на двух выставках, к тому же малозамеченных. Да и ни о каком таком «всплеске» говорить не приходится. Если на то пошло, никакого редакционного задания Смит не получил, и фотографа ему бы никто не дал. Впрочем, сейчас он и сам не хочет лишний раз светиться. Рановато. Сначала надо собрать факты.

Черт, даже подняться наверх без заморочек не получается. Лифт тяжело дергается… Мексиканец вертит движок взад-вперед, чтобы выровнять уровни кабины и этажа. Ностальгирующие по всякой мерзости обожают эту дерготню… вот она, реальность… Еще двери не открылись, а в нос уже ударило скипидаром! Кое-кому этот запах, может, не нравится, но попробуй что-нибудь сказать. Ясно же, что в лофтах работают художники, а где художник, там и скипидар. Ты в артистическом квартале, дружище! Так что принимай как должное и считай, что это дух высокого искусства посреди всякой мерзости.

Игорь открывает им дверь – и сразу становится ясно, что для него, совершенно непубличного человека, происходит во всех отношениях историческое событие. Улыбка до ушей. Распахнутые руки, готовые заключить сразу двоих в медвежьи объятья. Не хватает только огромных нафиксатуаренных усов а-ля Сальвадор Дали.

– Добро пожаловать! – кричит он по-русски, а затем переходит на английский: – Прошу! Входите! Входите!

Ну и голосина! С этими «хо, хо» он дыхнул им в лицо перегаром. Игорь оказывается крупнее, шире в груди и пьянее, чем запомнился Нестору в «Горшочке меда». И одет он как настоящий художник! Черная шелковая рубашка «с искрой» нараспашку, с закатанными по локоть рукавами, выпущена из таких же черных в облипочку джинсов, призванных немного утянуть талию.

Из прихожей они попадают в огромную кухню, по меньшей мере сорок на двадцать, и потолок под четырнадцать футов, со здоровыми казенными складскими окнами. Даже сейчас, около четырех дня, все рабочее пространство заливает солнечный свет… мольберты, железные столики, стремянка, куски брезента… все то, что они видели в его студии в Холлендейле. Не успевает Нестор толком осмотреться, как хозяин с криком «Хэээээээй!» встряхивает его правую руку так, что, кажется, вывихнул в суставе, а затем хлопает по плечу, что на языке мужчин означает: «Мы ж с тобой, кореш, пуд соли съели».

– Мой фотограф… – начинает Джон Смит и зависает, подбирая, как догадался Нестор, подходящее вымышленное имя, – Нед, – заканчивает он. Нестор, Нед – на одну букву… Может, поэтому?

– Нейд! – повторяет Игорь на свой манер. С необъяснимым воодушевлением он стискивает руку «Нейда», а заодно снова бьет по плечу. – А почему бы нам не выпить! – Хватает с кухонного столика бутылку «Столичной», в которой почему-то плещется янтарная жидкость, и наливает в стакан. – Водабрика! – заявляет художник и опрокидывает в себя содержимое. Лицо приобретает апоплексический вид. Он ловит воздух ртом, пытаясь улыбнуться. Когда ему наконец удается выдохнуть, в воздухе воняет сивухой.

– Я добавляю в водку… как сказать?.. толику абрикосового сока. И получается водабрика! Вы должны попробовать. Пошли!

Он подводит гостей к здоровому деревянному столу с множеством стульев. Сам садится во главе стола, а Нестор и Смит – по бокам. Их уже поджидают такие же стаканы. Свой Игорь принес вместе с бутылкой и большим блюдом с закусками… квашеная капуста с какими-то ягодами… крупные соленые огурцы… ломтики говяжьего языка с хреном… селедка… красная икра… горы маринованных грибов вперемешку с вареной картошкой и яйцами… щедрые порции сливочного масла и майонеза в корзиночках из теста (где-нибудь за Арктическим кругом этих калорий человеку хватило бы, чтобы согреться, в знойном же Майами он рискует поджариться)… и над всем этим витают шибающие в нос запахи.

– Все считают, что русские пьют исключительно чистую водку, – начинает Игорь. – И, между прочим, они правы! Мы пьем чистую водку!

Джон делает вид, что оценил шутку, но кажется озадаченным.

– А знаете почему? Я вам покажу. На здоровье![43]– Он запихнул в рот кусок селедки и махнул полный стакан… снова апоплексическое лицо… и сивушное облако. – Сказать почему? Нам не нравится водка на вкус. Химия! А с закуской ты ее не чувствуешь. Только видишь. А если так? – Игорь жестом показывает, что вводит ее шприцем в вену, гогочет над собственной шуткой, берет пальцами с блюда здоровую корзиночку из теста и целиком запихивает в рот. Он жует и разглагольствует одновременно. Потом снова наполняет свой стакан и поднимает его, как бы говоря: «Водаприка, не что-нибудь!» Лыбится. Взгляд на Джона, на Нестора, вновь на Джона, и… опа!.. осушает стакан до дна. – А теперь вы!

Не вопрос. Не приказ. Широковещательное сообщение. Он налил им… и себя не забыл.

– Поехали… когда я скажу «на здоровье». О’кей? – Он переводит взгляд со Смита на Нестора… Им остается только согласно кивнуть. – На здоровье!

Все трое, задрав головы, плеснули в глотку жидкость. Но еще до того, как она достигла желудка, Нестор осознает, что в стакане ее больше, нежели ему показалось, и что никакой абрикос, если он там есть, не смягчит предстоящее потрясение. Чертово зелье обжигает внутренности подобно шаровой молнии. Нестор задохнулся, потом закашлялся. Из глаз потекли слезы. Лицо, покрасневшее так же, как у Джона, буквально горит. Игорь с улыбкой, орудуя пальцами, отправляет в рот очередной кусок селедки. Реакция гостей на выпивку его радует. Ха-ха-ха-ха-ха! В противном случае он был бы разочарован.

– Не расстраивайтесь! – говорит он весело. – Тут нужна практика. Даю вам еще два шанса.