Читать книгу "Ароматы кофе - Энтони Капелла"

Что в результате я постиг?

Я узнал то, что должен узнать каждый и чему научить невозможно: что бы ни твердили поэты, любовь бывает разная.

Я имею в виду не только то, что каждая любовная связь не похожа ни на одну другую. Я хочу сказать, что сама любовь — это не одно чувство, а множество. Так же как кофе может одновременно иметь запах кожи и табака и акации, так и любовь это смесь различных чувств: одержимости, идеализма, нежности, похоти, стремления защитить или чувствовать защиту, желания вызывать восторг, дружбы, эстетического любования и еще тысячи разных составляющих.

Никаких схем, никаких кодексов не существует, чтобы помочь нам познать эти таинства. Что-то можно отыскать на краю света, а что-то во взгляде незнакомого человека. Что-то можно обнаружить в спальне, а что-то на шумной улице. Что-то сжигает вас пламенем, как мотылька, летящего на свет, а что-то согревает своим нежным сиянием. Что-то приносит вам наслаждение, что-то ощущение счастья, а если повезет, — и то и другое.

Смех женщины, запах младенца, сотворение кофе — это и есть разные ароматы любви.

Глава девяносто вторая

Я собирался уже поставить здесь точку, но Фил, прочитав все эти страницы, сделала некоторые замечания. Вот такая получается проблема, если ваша жена к тому же ваш работодатель. Вы оказываетесь под двойным ее гнетом; я уже знаю: она от меня не отстанет, пока я с ней не соглашусь.

Итак, извольте видеть: оказывается, неправда, что я когда-то пообещал ей «весьма выгодную сделку — трижды уйти за два стиха». Кроме того, она утверждает, что стишок, который я тогда ей сочинил, был гораздо короче того, что я тут привожу, и совсем не так хорош: оказывается, и рифма была в нем слаба.

Еще Фил утверждает, что Гектор был куда более привлекательной личностью, чем я его здесь изобразил: что он был «весьма живой, романтичный человек, страстный искатель приключений, необыкновенно начитанный, блестящий знаток всевозможных языков, антрополог — еще до того, как этот термин был введен в употребление». Таким образом, я, вероятно, сослужил ему плохую услугу, — но если, как утверждал Оскар Уайльд, любой портрет есть точное изображение не изображаемого предмета, а своего создателя, то я чувствую за собой полное право оставить свой пристрастный этюд в первоначальном виде.

Кроме того, Фил считает, что я несколько односторонне выписал портрет Эмили, при этом истолковывает меня превратно: мол, вероятно, любовь сделала меня слепым к ее недостаткам. «Моя сестра была во многом личностью, достойной восхищения, — приписала Фил на полях, — но она также могла вести себя нетерпимо и прямолинейно. Она бы никогда не позволила себе гукать в моем присутствии из боязни спровоцировать, как она выражалась, мои дикарские замашки. Правда, Ада вспоминает, что в подростковом возрасте они с Эмили устраивали подобные соревнования. Но вот что я считаю самым важным: Эмили привлекли воинствующие суфражистки отчасти потому, что ее восхищала абсолютная автократия, — мне же всегда было противно слышать, как суфражистки называют Эммелин Панкхерст своим „вождем“. Ты нигде не указываешь, что существовали и умеренные суфражистки, не только воинственные, и что как раз именно они потом и завоевали для нас право голоса, и весьма скоро после событий, которые ты описываешь».

Что касается глав, посвященных Фикре, то Фил, — которая, разумеется, при этом не присутствовала, — исчеркала поля множеством восклицательных знаков —! и!! и даже!!!!. Правда, основной пунктуационный арсенал она приберегла для сцены, когда мы с Фикре впервые оказались в постели в доме французского купца и Фикре подавала мне кофе в виде любовного ритуала. К концу описания заметки на полях гласят: «Что?!!! По моим подсчетам четыре(!) раза, — или речь идет о каком-то другом Роберте Уоллисе???» Ну, поверит она мне или нет, ее дело, — но отвечая на ее вопрос, я скажу: да, это другой Роберт Уоллис. Тогда я был молод, а достоинства зрелого возраста не исключают также и некоторых недостатков.

«Расскажи им про Артура», — приписала Фил в конце последней страницы.

Собственно, я и собирался это сделать, но почему-то это с остальным никак не вязалось. После смерти Эмили, член Парламента Артур Брюэр претерпел совершенно неординарный переворот в своем мышлении и стал выступать с речами в защиту суфражистского движения. Можно было, разумеется, цинично заметить, что он почуял, куда подул ветер. Но ничего не стоило бы и занять более милосердную точку зрения: сказать, что кончина Эмили и все обстоятельства с этим связанные заставили его осознать, как гадко он поступил со своей женой. Собственные его публичные заявления на этот счет могли бы соответствовать любой из этих интерпретаций. Вот что он сказал в интервью «Дейли Телеграф»: «Моя работа — представлять взгляды моих избирателей в Парламенте. Теперь мне стало очевидно, что большинство их составляют женщины-суфражистки, пусть даже они используют методы, которые в значительной степени дискредитируют женское движение».

Кофе «Кастл» был еще некоторое время наиболее раскупаемым фасованным кофе в Англии. Но когда к руководству фирмой пришел Джок Хоуэлл, он совершил ряд ошибочных действий. Прежде всего, он не сумел предугадать, что после войны растворимый кофе внесет изменения в развитие рынка. Затем название «Кастл» было продано другому концерну, а тот вступил со своим конкурентом в жестокую битву за цену, которая под конец и разорила их обоих.

Между тем несколько мелких импортеров разрабатывали свою собственную версию дегустационного справочника, развивая и улучшая работу, которую мы проделали вместе с Эмили. Определитель Уоллиса-Пинкера уже не является уникальным произведением даже и среди самых подробных классификаций подобного типа. Но мне приятно думать, что если бы нашего Определителя не было, то последующие версии никогда бы не стали тем, чем они являются сейчас.

Стоит ли говорить, что наш кофейный магазин становился все солиднее день ото дня. Сестры Пинкер, посетив меня в тот день, не были со мною полностью откровенны. Я напомню вам крохотное, но весьма значимое, высказывание, слетевшее с языка у Фил, когда она спросила, не вызовет ли у меня протеста то, что мой наниматель — женщина. Обращаю ваше внимание на единственное число. Скоро выяснилось, что все планы и все стимулы к их исполнению принадлежали одной только Фил. Она попросила Аду пойти вместе с ней в то утро ради поддержки и — теперь она это признает, — так как уже подозревала, что ее взаимоотношения со мной будут преисполнены чувств, гораздо более сильных, чем деловые взаимоотношения.

Через два года мы открыли свой филиал, потом еще один, и еще… И тут мы сообразили: если не проявим осмотрительность, скоро оба возненавидим свой бизнес, если придется, чтобы оценить положение, больше полагаться на цифры, а не на аромат жарящейся «Явы» или глоток кенийского, или такой яркий, живой вкус свежезаваренного гватемальского в кофейной чашке. Поэтому мы на том и остановились, и теперь не планируем открывать новые магазины.

Признаюсь, я по-прежнему все-таки сноб в отношении смесей. Мне кажется, что некоторые сорта должны сохранять собственный вкус, а не такой, как нам бы хотелось: недостатки сорта — неотъемлемая часть его вкуса, как и его достоинства, и я бы, например, не стал их затушевывать. Но Фил настаивала, и я смягчил несколько сортов, и часть закрепилась у нас: теперь они у нас одни из лучших.