Читать книгу "Видео Иисус - Андреас Эшбах"

Стивен пожал плечами. Не может быть, чтобы было так трудно выбраться из этой пустыни. Да, Негев – настоящая пустыня, но ведь она небольшая и обозримая, в каком-то смысле даже ручная. Насколько он запомнил её на карте, тут всё испещрено дорогами, пусть лишь просёлочными. И для того чтобы заблудиться, места здесь не так много.

– Давай используем утро, чтобы продвинуться вперёд, – предложил он.

– А куда нам надо идти?

– Туда, – сказал Стивен, – где есть батарейки.

Они шли на запад. Медленно, друг за другом. Им вдруг очень захотелось разговаривать, и они начали рассказывать друг другу, кто что знал о выживании в пустыне. У Юдифи в армии были тренировки на выживание, хоть и всего три дня, но она тогда еле справилась и ничего из того времени не запомнила. Разумеется, частью военного обучения были тяжелейшие марш-броски с полной выкладкой. То, что она рассказывала об этих испытаниях, у Стивена вызывало лёгкий ужас, и как он ни поглядывал на неё украдкой, всё же не мог связать все эти рассказы со стройной, почти хрупкой девушкой.

Сам он, не считая того, что всегда очень внимательно прислушивался к рассказам ветеранов Исследовательского общества, однажды принял участие в тренировке на выживание: десять дней в бескрайних лесах Канады. Утоление жажды хоть и входило пунктом в программу, но там это не было проблемой.

Естественно, оба они знали расхожие приёмы добычи воды в пустыне. Самый известный из них, на который наталкиваешься и в книгах, и в фильмах, состоял в том, что в песке нужно вырыть воронку, закопать на дне жестяную банку, потом натянуть над дырой полиэтиленовую плёнку, прижать её по краям ямки камнями или песком, уплотнить, а на дно плёнки положить камень, чтобы она натянулась в форме воронки. Когда на плёнку светит солнце, под ней возникает повышенная парниковая жара, и влага земли, которая содержится даже в кажущемся сухим песке, испаряется, поднимается вверх, конденсируется на плёнке и капля за каплей сбегает вниз, собираясь в жестянке.

Великолепная теория. Если бы ещё была полиэтиленовая плёнка да жестяная банка, а кроме того, время и энергия рыть эту ямку и потом часами сидеть подле неё в ожидании воды.

Они сошлись на том, что в первую очередь надо не потеть. Это значило: двигаться медленно, одежду не снимать, выискивать тень. А как только солнце поднимется, находить укрытие, где можно провести остаток дня, а вечером и ночью продолжать путь. Всё очень просто. Кроме того, через несколько километров они непременно должны были наткнуться на Синайскую дорогу.

Словоохотливость проходила по мере того, как светило поднималось всё выше у них за спиной. Слова словно испарились. И, как назло, именно теперь они тащились через ландшафт, ровный, как сковородка, здесь не было ни трещины, ни щели, ни большой скалы, ни какого бы то ни было образования, которое хотя бы отдалённо годилось, чтобы укрыться от дневного зноя.

– Таков разрыв между теорией и практикой, – проворчал Стивен пересохшими губами и огляделся с нарастающим чувством беспокойства. Вся эта местность выглядела, как брошенная гигантская парковка.

И солнце палило, как обезумев.

Шаг за шагом. Одна нога перед другой. Глаз не сводить с точки на горизонте. И жажда. Он, в конце концов, сделал так же, как Юдифь, и взял в рот маленькую, гладкую гальку, чтобы обсасывать её. Можно было воображать, что это утоляет жажду, по крайней мере, чуть снижает мучительную потребность.

Больше всего Стивена удивляло то, что их никто не преследовал. А ведь это было легче лёгкого: здесь они как на ладони. Тут негде спрятаться, негде укрыться. Лишь плоская, как блюдо, земля и испепеляющая жара, которую невозможно было больше выносить.

Перед ними, на невообразимом отдалении, в дрожащем сиянии солнца мерцали очертания резких, загоревших до черноты гор. Каждый шаг должен был приближать их к этой горной гряде, в которой наверняка отыскались бы тенистые расселины, а то и сырые места. Но кто-то поставил эти горы на колёса и оттягивал их всё дальше с такой же скоростью, с какой они к ним приближались.

Только не останавливаться! Он точно знал: если они остановятся, то больше не смогут двинуться с места, и это будет конец.

Он то и дело ощупывал сумку, – там в мягко выстланной упаковке покоилась камера. Он сунул эту сумку под рубашку на грудь – и мягкий свёрток постепенно пропитался его потом. Столетия этот прибор провёл в прохладном, влажном тайнике – больше тысячи лет в каменном блоке храмовой стены, а остальное время в ящике пустынного монастыря. И вот теперь Стивен тащит его сквозь палящий зной пустыни Негев. Хорошо ли это для прибора? А вдруг в нём что-нибудь повредится из-за экстремального изменения температуры?

Юдифь, которая в это время как раз шла впереди, остановилась, повернулась к нему и бессильным жестом указала в направлении, почти перпендикулярном их маршруту, примерно на юг. Стивен посмотрел, куда она показала, и испугался, как высоко уже стоит на небе солнце, как ярко оно полыхает, как будто разъярилось и решило их уничтожить.

– Что? – прохрипел он, поскольку ничего не увидел. Лицо у неё страдальчески осунулось.

– Не знаю, – еле выговорила она. – Машина, что ли.

Теперь и он увидел – тёмный, прямоугольный, металлический предмет. Машина! В радиаторе машины ещё может быть вода. И у машины есть аккумулятор. Аккумулятор! Двенадцать вольт напряжения, с этим уже можно кое-что сделать. Он сможет увидеть, что снято на кассету.

– Идём! – сказал он, а может, не сказал, а лишь издал какой-то звук.

Он пошёл вперёд. Безумный смешок пробивался сквозь дальний уголок его сознания: только он подумал давеча, что эта часть пустыни похожа на парковку от горизонта до горизонта, – и вот тебе, пожалуйста, и автомобиль припаркован!

То действительно была брошенная машина, маленькая легковушка, которая когда-то – до того, как над ней поработало солнце, – была, наверное, белой: между тем краска на всех местах, подставленных солнцу, приобрела неопределённый грязно-коричневый цвет. «Фольксваген», насколько Стивен мог судить. Всё, что было в этой машине хромированного, отсутствовало, в том числе и надпись на крышке багажника. Световой рефлекс исходил от разбитого бокового стекла, от остальных стёкол ничего не осталось, не было ни шин, ни сидений, ни руля, ни рычага переключения передач – вообще не осталось ничего, что можно было открутить от этой развалины, вынуть и где-нибудь для чего-нибудь применить.

С недобрым предчувствием Стивен поднял неплотно закрытый капот. Там тоже кто-то уже бесцеремонно похозяйничал. Но радиатор был на месте, и блок цилиндров, и аккумулятор – судя по всему, они оказались слишком тяжелы для мародёров.

Причина, по которой не сняли радиатор, была, к сожалению, очевидна: он лопнул. Юдифь издала тихий, полный боли стон, когда открутила крышку радиатора и убедилась, что внутри он сух. Стивен с усилием сглотнул, подвигал пересохшим, потрескавшимся ртом.

– Может, потому она здесь и осталась, – сказал он, – что лопнул радиатор.