Читать книгу "Видео Иисус - Андреас Эшбах"

Он ждал их с той минуты, как понял, что прославится. То, что они явились так скоро, удивило его, но не поразило.

Сперва показалось лишь облако пыли в далёкой дали. Он тотчас заметил его краешком глаза, потом поднял голову и вгляделся пристальнее, раздумывая, не играют ли с ним злую шутку его расшалившиеся от напряжённого ожидания нервы. Такие облачка пыли поднимали машины, едущие по каменистой дороге, которая пролегала примерно в миле юго-западнее лагеря. Нет, это наверняка всего лишь грузовик, который направляется в ближнюю деревню. Да-да, именно так. Это совсем не то, чего он ожидал.

Он снова обратил взгляд к нескольким квадратным сантиметрам земли, которую уже битый час обрабатывал кисточкой из щетины. Было жарко. Стоял июнь, и с самого раннего утра температура поднималась до тридцати градусов и выше, после чего все избегали даже поглядывать на термометр. Дождя не видели уже несколько недель, и для работы это было бы хорошо, но верхний слой почвы из-за этого превратился в тончайшую противную пыль, которую вздымал малейший ветерок – и они ею дышали, глотали её, уносили на себе в свои палатки и походные койки, и избавиться от неё до конца раскопочных работ не представлялось возможным. Смешавшись с потом, она образовывала тонкий слой грязи, против которой был бессилен экономный капельный душ, смонтированный в лагере.

Да, он должен признаться в этом самому себе: он ждал. В нём что-то дрожало от нетерпения. Он должен признаться, что работал только для того, чтобы как-то отвлечься от ожидания. Монета, на которую он только что наткнулся, голыми руками осторожно раздвигая почву на одном из участков, была шекелем из времён Иудейской войны – драгоценная монета с изображением цветка с тремя бутонами, древне-еврейская надпись по краю. Он долго чистил её кисточкой, чтобы сфотографировать и потом занести в журнал раскопок. В другое время такая находка привела бы его в восторг. Серебряные монеты высокого достоинства евреи чеканили только во время краткого периода римской оккупации, иначе говоря, во время Иудейского восстания, которое началось в 66-м году и было подавлено римскими войсками в 70-м году. Тогда же был разрушен Великий Храм и началось изгнание иудеев. Монета была очередной находкой, дающей возможность точно датировать захоронение, которое они раскопали.

Но мысли его были все это время прикованы совсем к другой находке – вчерашней. На неё наткнулся один из рабочих, молодой студент из Соединённых Штатов, – но он был единственным, кому было ясно её значение. У него мороз бежал по коже, когда он думал о ней. До сих пор ещё никогда археологи не сталкивались с таким щекотливым предметом, который грозил пошатнуть основы цивилизации.

Облако пыли приближалось, теперь оно достигло развилки и вместо того чтобы продолжить путь в направлении деревни, повернуло в сторону лагеря. Чарльз Уилфорд-Смит отложил кисточку на раскрытый журнал раскопок, между страницами которого поскрипывал песок, и встал.

Пейзаж, открывающийся взору в этих местах, раздражал его всякий раз, как только он осматривался по сторонам. Пустая, безжизненная земля простиралась вдаль скупыми волнами, лишённая растительности – за исключением единичных жалких былинок, уцелевших в тени крупных камней. Они придавали равнине хоть какую-то зеленоватую дымку. Эта равнина переходила на горизонте в седые, древние холмы, от первоначальной высоты которых ветер мало что оставил, продувая их бессчётные тысячелетия и продолжая продувать и сейчас. Несмотря на открытый горизонт, чувства пространства и дали не возникало. Напротив, в этой местности человек ощущал себя как под лупой, под зажигательным стеклом. Тут чувствовалось даже физически, как история трёх – самое меньшее – культур фокусировалась в этой земле. Каждый камень, каждый иссохший кустик был напоён памятью о кровавых драмах и беспощадных преследованиях; дальний отзвук голосов библейских пророков, казалось, всё ещё разносился эхом среди гор, и страсть бесчисленных молений пронизывала тело, словно радиоактивное излучение.

Он неторопливо снял с головы широкополую шляпу от солнца, которую всегда надевал во время работы. Она невольно стала чем-то вроде его фирменного знака, и многие годы оставили на ней свои следы. Он достал из кармана платок, бывший когда-то белым, и вытер им лоб и череп, который вот уже несколько десятилетий постепенно покидали поседевшие волосы.

– Шимон, – вполголоса позвал он.

Из соседней ямы показалась голова мужчины лет пятидесяти, круглое лицо было обрамлено курчавыми тёмными волосами и густой бородой. Глаза смотрели отсутствующе. Они только что вглядывались во времена, отстоящие отсюда на две тысячи лет, и с трудом возвращались в современность.

– Что?

Он указал на приближающееся облако пыли:

– К нам гости.

Между тем уже можно было различить и машину – вытянутый в длину тёмный лимузин, однозначно не приспособленный для такой каменистой дороги. Солнце сверкало, приплясывая на хромированных частях облицовки и на затемнённых стёклах, когда автомобиль подбрасывало на бесчисленных ухабах и покачивало, как пограничный катер в тяжёлый шторм.

– Гости? – Шимон грузно поднялся и посмотрел в сторону приближающейся машины. – Кто бы это мог быть?

– Высокие гости.

– Кто-нибудь из правительства?

– Бери выше, – он снова водрузил свою шляпу на голову и сунул платок в карман брюк. – Наш спонсор.

– Ага! – Шимон Бар-Лев посмотрел на него. Они работали вместе уже почти двадцать лет. – Ареал четырнадцать, так? Он пожелал увидеть его своими глазами. А мы как же? Долго ты ещё будешь держать от нас в тайне, чего ты там нашёл вместе с этим – как его?

– С Фоксом, – терпеливо ответил Уилфорд-Смит. Плохая память Шимона на имена давно уже стала притчей во языцех. – Его зовут Стивен Фокс.

– Вот-вот. Что вы там нашли с этим Фоксом?

– Скоро узнаешь.

– Но человек в лимузине узнает раньше, чем я?

– Да. Поверь мне, Шимон, как только ты узнаешь, о чём идёт речь, ты поймёшь, почему я так поступаю.

Шимон проворчал что-то нечленораздельное. У него было лицо строптивого ребёнка.

Уилфорд-Смит огляделся. Снимок со спутника навёл его на след этого селения, в котором две тысячи лет назад, в начале нашей эры кипела жизнь. На основе этого снимка они распланировали для раскопок девятнадцать ареалов. Внутри каждого ареала они действовали по сетевой системе, выкапывая пятиметровые квадраты. Отмаркированная на поверхности земли сетка оставалась неповреждённой, образуя между вырытыми квадратами рельефный профиль – разделительные стенки шириной в метр, что позволяло археологам упорядочивать все находки и все детали относительно разлинованной сетки. Таков был традиционный метод, применяемый во всём мире. И, естественно, эти разделительные стенки, которые они между собой называли «кошачьими мостками», обеспечивали доступ ко всем вырытым ямам, иной раз служа системой узких мостиков над пропастью.