Читать книгу "Дальневосточная республика. От идеи до ликвидации - Иван Саблин"

Несмотря на национально-оборонческие резолюции, указывавшие на имплицитное возвращение дискурса «желтой опасности», советское правительство продолжало сотрудничать с Корейской коммунистической партией, воссозданной в Сеуле 17 апреля 1925 года. В сентябре 1925 года, приветствуя создание корейской партии в Корее, ИККИ распустил владивостокское Организационное бюро. Восточный отдел ИККИ, продолжая агитировать за создание в Корее партии, подобной Гоминьдану, советовал корейским коммунистам избегать лозунгов введения Советской власти и вести кампанию за демократическую республику. Кроме того, он вновь подтвердил ограничение транснациональной деятельности, подчеркивая, что корейские коммунисты, находящиеся за пределами Кореи (в том числе и в СССР) не могут вмешиваться во внутренние дела Кореи и должны сотрудничать с корейскими партиями. Расширенный пленум ИККИ, проходивший с 12 февраля по 15 марта 1926 года, признал новую Корейскую коммунистическую партию секцией Коминтерна, несмотря на многочисленные возражения, исходившие, в том числе, от студентов Коммунистического университета трудящихся Востока и, по некоторым данным, Катаямы. В то же время московское руководство вновь доказало, что держит коммунистическое движение в Азии под своим контролем, создав 27 апреля 1926 года Дальневосточное бюро ИККИ с Войтинским во главе для руководства Японской, Китайской и Корейской коммунистическими партиями. Это бюро, в котором всем заведовали русские, просуществовало до начала 1927 года. Под его эгидой Корейская коммунистическая партия 16 июля 1926 года взяла на вооружение лозунг народно-демократической республики. В этом же месяце ЦК приказал Дальбюро реструктурировать корейские коммунистические организации российского Дальнего Востока по территориальному, а не по национальному принципу. Шанхайская резня 12 апреля 1927 года, в ходе которой многие китайские коммунисты были убиты или арестованы националистами, показала всю хрупкость союза Коминтерна с последними, но не изменила ориентации Коминтерна на корейских националистов[1039].

Во второй половине 1920-х годов и в особенности в 1930-е годы на советском Дальнем Востоке в полной мере проявились как политика российского национализма, так и возвращение советской власти к насильственным методам. С 1926 года возобновились репрессии против бывших противников большевизма и представителей духовенства. Начавшаяся в 1929 году коллективизация сельского хозяйства повлекла за собой новую волну репрессий, в том числе против буддизма в Бурят-Монгольской АССР. Многие большевики, некогда игравшие важную роль в регионе, тоже стали жертвами репрессий[1040]. Краснощёков, находившийся в заключении в 1923–1925 годах по обвинению в коррупции, Янсон, Шумяцкий, Кубяк и многие другие были расстреляны в 1937–1938 годах. Гамарник и Пшеницын в 1937 году покончили с собой. Оборонческий национализм перешел в паранойю, и в августе – сентябре 1937 года московское руководство, опасаясь японских шпионов, сначала приняло решение переселить корейцев из пограничных районов Дальнего Востока, а затем решило насильственно выселить всех корейцев из региона, дав ход первой тотальной этнической чистке в Советском Союзе. К 25 октября 1937 года 171 781 кореец был депортирован в Казахстан, Узбекистан и другие республики Средней Азии. Депортированных не считали преступниками, но их лишили самого необходимого, и многие умерли по дороге или сразу по прибытии. Те, кто выжил, не располагали свободой перемещения. Хотя перепись 1939 года еще обнаружила в Дальневосточном крае 246 корейцев, в результате этой этнической чистки демографическая картина региона полностью изменилась[1041].

Китайцы тоже стали жертвами целенаправленных этнических репрессий. После ликвидации китайских национальных организаций в конце 1922 – начале 1923 года власти Дальнего Востока приняли ряд других антикитайских постановлений; меры против китайского предпринимательства были нацелены на вытеснение китайцев из региона. Советско-китайский конфликт в зоне отчуждения КВЖД в 1929 году привел к выселению китайских граждан с территории СССР. Впрочем, это выселение не носило тотального характера, поскольку экономика советского Дальнего Востока по-прежнему зависела от китайской рабочей силы и еще в начале 1930-х годов китайские трудовые мигранты продолжали прибывать в регион. Но в 1936 году советское руководство начало полномасштабную антикитайскую компанию, ликвидировав «Миллионку» – китайский квартал Владивостока. За 1936 год 4202 китайцев выехали в Китай, в том числе 3682 с начала ликвидации китайских кварталов. С декабря 1937 по март 1938 года прошли массовые аресты и депортации китайцев. В 1938–1939 годах 11 198 китайцев были насильственно переселены в Синьцзян, Казахстан и отдаленные территории Амурской области и Хабаровского края (сформированные после разделения Дальневосточного края 20 октября 1938 года). Хотя антикитайские репрессии затронули не всех китайцев Дальнего Востока, они следовали в русле радикального российского национализма, возобладавшего на советском Дальнем Востоке[1042].

ВЫВОДЫ

Российский национализм стал ключевым фактором большевистского успеха на Дальнем Востоке и их последующей политики в регионе. Монархическая риторика их оппонентов не смогла мобилизовать жителей Дальнего Востока, критиковавших сотрудничество монархистов с Японией. Большевики, обратившиеся к региональному и оборонческому аспектам российского национализма, были более успешны. Наряду с ростом военной поддержки со стороны Советской России и выводом японских войск из Приморской области это стало одним из факторов, позволивших ДВР в конце октября 1922 года одержать победу над Приамурским земским краем и объединить российский Дальний Восток под своей властью. Присоединение ДВР к Советской России в ноябре 1922 года было представлено как национальное воссоединение и не вызвало крупных протестов ни на Дальнем Востоке, ни за границей.

Антиимпериалистическая риторика большевиков шла рука об руку с политикой нового империализма[1043] как в Монголии, так и в самой ДВР. Дальневосточная республика была связана с Советской Россией асимметричными экономическими, политическими и военными договорами. Подобно другим «союзным» республикам, она стала испытательным полигоном для разных подходов к реинтеграции бывшей Российской империи под руководством большевиков. Конфедеративный подход, сторонником которого был Ленин, был опробован на Генуэзской конференции – но к ДВР он, вероятно, был неприложим в силу того, что большинство ее населения составляли русские. К осени 1922 года конфедеративная модель сошла со сцены, и ей на смену пришел советский федеративный проект, в котором ДВР теоретически могла принять участие как одна из стран-основательниц Советского Союза. Однако преобладание в республике этнических русских дисквалифицировало ее и здесь: вместо членства в советской этнонациональной федерации или меньшей по размеру российской федерации автономных наций ДВР вступила в состав РСФСР как область.