Читать книгу "Дальневосточная республика. От идеи до ликвидации - Иван Саблин"

Первая официальная дискуссия с руководством региона состоялась 9 мая 1924 года во Владивостоке под эгидой Восточного отдела ИККИ. Несмотря на сопротивление Гамарника и Пшеницына, считавших создание корейской автономии проблематичным, на совещании было решено, что оно важно как с точки зрения региона, так и с точки зрения положения в Восточной Азии. Хотя переговоры с Японией не позволяли создать корейскую автономию немедленно, на совещании было предложено в качестве подготовительных шагов решить вопросы наделения корейцев землей и их натурализации. Вопрос автономии стал центральным на Втором Приморском губернском совещании корейских ответственных работников (1–5 сентября 1924 г.), созванном не для обсуждения автономии, а для преодоления политического раскола среди корейских коммунистов. Корейские участники совещания указывали на отчаянное положение корейских крестьян, которых продолжали эксплуатировать через ренту, и антисоветский настрой корейских партизан, которых власти в конце 1922 года попытались разоружить и которые, столкнувшись с нехваткой продовольствия, переселились в Китай. Кроме того, было заявлено, что большинство русских большевиков считают корейский вопрос внешним по отношению к региону и отказываются его обсуждать. Нам Ман Чхун и другие члены Организационного бюро, занимавшиеся объединением корейских коммунистов, были на совещании среди большинства, выступавшего за создание автономии. Члены Организационного бюро поставили вопрос перед ИККИ и попросили передать его в ЦК. В письме к Войтинскому Нам Ман Чхун обвинил Дальбюро и Приморский губернский революционный комитет в антикорейской политике, а Пшеницына, Кубяка и других дальневосточных большевистских руководителей в «колонизаторском шовинизме». По словам Нам Ман Чхуна, Пшеницын и Кубяк утверждали, что создание автономии сыграет на руку японцам с их колониальными требованиями и повысит японское влияние, что корейских функционеров недостаточно, что нет необходимых финансов, что требование создать корейскую автономию по своей сути контрреволюционно (поскольку поддержка большевиками национализма – дело временное) и что попытки этот проект осуществить приведут к восстанию русских крестьян. Нам Ман Чхун напоминал, что Кубяк точно так же выступал и против бурят-монгольской автономии[1032].

Несмотря на националистический настрой его членов, Дальревком все же выполнил директивы из Москвы и ввел упрощенную процедуру получения гражданства для корейцев, прибывших на территорию России до 1918 года[1033]. Новые правила принимались в том числе для снижения нагрузки на дальневосточные власти, получившие в 1923–1924 годах от корейцев 18 497 прошений о приеме в советское гражданство и удовлетворившие 12 783 из них. Тем не менее и к 1926 году из порядка 170 тысяч корейцев, живших на российском Дальнем Востоке, около 65 тысяч не имели советского гражданства[1034]. Кроме того, корейцы фактически обладали автономией на местном уровне, несмотря на ее отсутствие в законодательстве. В 1925 году Приморская губерния насчитывала 32 корейских районных сельских совета. 3 апреля 1925 года Корейская комиссия при Дальревкоме обратилась во ВЦИК за юридическим оформлением уже существовавших отдельных корейских советов[1035].

В 1924 году корейцы, жившие в других частях Советского Союза, тоже получили нечто вроде экстерриториальной автономии: Совнарком утвердил устав общесоюзной корейской организации – Союза корейцев, созданного на базе Московского союза корейских рабочих в 1922 году. Союз имел право покупать и брать в аренду имущество, заключать сделки и выписывать сертификаты о принадлежности к корейской национальности, которые можно было использовать при подаче документов на вид на жительство; таким образом, он напоминал и консульскую службу. Кроме того, Союз корейцев обладал правом представлять своих членов в государственных инстанциях, создавать вечерние и воскресные школы, клубы, библиотеки, кооперативы и сельскохозяйственные коммуны, детские дома и медицинские пункты, а также публиковать тексты на корейском языке. Все это сделало Союз корейцев центральным органом де-факто существующей корейской национально-культурной автономии. В 1925 году Союз корейцев включал в себя 50 корейских организаций с общим членством 9906 человек. Впрочем, чиновники отказались открыть представительство Союза корейцев в Приморской губернии[1036].

Но учреждению корейской автономии помешало сближение с Японией и выбор в пользу традиционной внешней, а не транснациональной политики. 26 января 1925 года секретариат ИККИ принял решение перенести «центр тяжести» корейского революционного движения в саму Корею, тем самым укрепив позиции большевиков – «российских националистов» на Дальнем Востоке. 30 мая 1925 года пленум Дальбюро постановил считать создание «автономной Корейской республики» совершенно нецелесообразным в контексте политических и экономических условий в Дальневосточной области[1037].

Впрочем, дальневосточные власти пошли гораздо дальше в своей антикорейской политике. 17 октября 1925 года Президиум Приморского губернского исполкома предостерег от массовой корейской иммиграции и обратился в Дальревком с просьбой ограничить ее или полностью прекратить. 5 января 1926 года, на следующий день после того, как ВЦИК учредил Дальневосточный край, на совещании при Наркоминделе СССР под председательством Чичерина было принято решение, что наплыв китайцев и корейцев на территорию Советского Союза представляет собой серьезную опасность и что для его прекращения стоит принять все доступные меры. Таким образом, антикорейская политика получила одобрение верховного руководства страны. 10 мая 1926 года бюро Дальневосточного краевого комитета ВКП(б) запретило самовольный въезд иностранцев и допустило их административное выселение, объяснив это необходимостью предоставления земли европейским переселенцам. Ранее в 1926 году был ликвидирован и Союз корейцев[1038].