Читать книгу "Константин Павлович. Корона за любовь - Зинаида Чиркова"

Под руководством Филарета приняла она постриг в монахини, а через несколько лет, когда община её разрослась, вокруг неё было уже около двухсот человек, зависевших от её воли, доброты и снисходительности, он рукоположил её в настоятельницы нового женского монастыря и в диаконисы.

В раннем христианстве диаконисы наравне с мужчинами — диаконами прислуживали епископам и священникам при совершении церковных таинств. Эти женщины, заслужившие своей святой жизнью всеобщее уважение, проходили обряд посвящения и причислялись к клиру[33]. Но в Средние века, когда распространился взгляд на женщину как на сосуд греха и грязи, чин диаконисы упразднили.

Филарет ратовал за восстановление древнего порядка раннехристианской церкви, и рукоположение Маргариты Тучковой в диаконисы было первым конкретным шагом в возрождении традиций первых на земле христиан.

Монастырь, который основала и постепенно довела до цветущего состояния Маргарита Тучкова, был началом на пути создания общин женщин, пожелавших уйти от мира, и строился на общих правах всех вступающих в него.

Православие делало акцент на одиночестве и созерцании, и монахини, поступавшие в монастырь, должны были сами заботиться о себе. Они сами строили себе кельи, добывали пропитание и одежду, да ещё должны были заплатить большой взнос при вступлении в него. В таких условиях — а это было широко распространено и в Западной Европе — бедным женщинам невозможно было вступать в монашескую жизнь, хотя бы и тяготели они к этому призванию.

В год, когда вступила на престол Екатерина Вторая, — 1762-й, в России было 678 мужских монастырей и 203 женских. Екатерина провела секуляризацию церковных земель, все монастырские крестьяне перешли в собственность государства.

Через два года число монастырей уменьшилось наполовину — осталось 308 мужских и 67 женских. Из бюджета государства им выделялось крайне мало, и монастыри влачили жалкое существование.

Государство в корне подорвало возможности для ухода в монастыри мужчин и женщин.

Таково было положение в этом деле к моменту прихода Тучковой к мысли о монастырской тишине. Нужно было в корне изменить сам уклад монастырской жизни, строить его на каких-то других основах, чтобы обеспечивать саму возможность его существования.

И Маргарита задумывалась о том, чтобы принимать в монастырь не только женщин из богатых сословий, способных поддержать его материально, но и бедных, кроме крепостных крестьянок — их запрещалось брать в монастыри государственными установлениями.

В конце восемнадцатого века зажиточные мирянки начали создавать в своих поместьях религиозные общины, в которых всё было общее, все кормились трудами рук своих, а поддерживали их окрестные города и деревни, жаждавшие их духовной помощи.

Именно таким и хотела видеть свой монастырь Маргарита Тучкова, в монашестве ставшая игуменьей Марией...

Она снова и снова подивилась тому странному стечению обстоятельств, которое заставило её навсегда уйти из мира и поселиться в Бородине. Словно сам Бог указывал ей пути.

Тополёк, посаженный хрупкими руками её Николушки, уже осенял своей густой листвой крышу храма, и она словно бы шептала его имя, едва лишь трогал её лёгкий ветер.

Маргарита оглядела с вершины холма всё пространство монастыря. Вдали виднелись кирпичные одноэтажные жилые помещения, трапезная, чуть дальше — разные хозяйственные постройки, откуда доносилось мычание коров и ржание лошадей. За кирпичной оградой, сооружённой на средства, выделенные царём Николаем, расстилались поля, зеленевшие овощами, основной едой монашек.

Первый домик, построенный Маргаритой для первой крестьянки, привезённой к ней, всё ещё был первым камнем и основой монастыря. Возле него начали строиться и зажиточные женщины, в основном вдовы Бородина.

Маргарите вспомнилось, сколько усилий приложила она, чтобы Святейший Синод разрешил общине называться монастырём, и как помогал ей Филарет в этих делах.

Только в 1833 году Синод начал эту процедуру — учреждение женской монастырской общины в Бородине. Но для этого необходимо было тщательно взвесить финансовое состояние, проверить, не входят ли в неё крепостные крестьянки, а уж религиозная честность и благочестие членов общины изучались так старательно, что Маргарита уже стала опасаться — нет, не будет женского монастыря, не пойдёт Святейший Синод против всех установленных ещё в прошлом веке правил.

Половину своего имения в Ярославской губернии Маргарита продала, чтобы внести взнос в общину, а крестьян в деревне Ломаново Тульской губернии освободила, обязав их за пользование землёй платить общине две тысячи рублей в год.

Всю свою генеральскую пенсию она вносила в общинный фонд.

И Синод разрешил бородинской общине именоваться Спасо-Бородинским женским монастырём.

После обители Тучковой такие женские монастыри, способные сами себя содержать, стали возникать во многих местах, и Синоду пришлось разработать правила и уставы для них.

Не была слишком богатой Спасо-Бородинская обитель, но все сёстры получали здесь бесплатно одежду, обувь, бельё, свечи, дрова, чай и сахар. А уж мыло матушка игуменья всегда приказывала покупать настоящее парижское.

25 тысяч рублей пожертвовал царь Николай на кирпичную ограду и постройку трапезной, а потом появились и другие благодетели — графиня Орлова-Чесменская, княгиня Юсупова, граф Шереметев, купец Игумнов.

Однако ни одна из сестёр не сидела без дела — они пряли, ткали, шили рясы и тёплые накидки, красили одежду, писали иконы...

Теперь игуменья Мария получила возможность пригласить для постоянной службы в церкви священников. Каждый год в бородинском храме шла торжественная служба поминовения — 26 августа стало днём всеобщего плача и памяти. Сама игуменья поминала погибших каждый год и каждый день...

Опираясь на посох, игуменья Мария направилась от храма к самому высокому месту Бородинского поля. Посреди расчищенного и утоптанного участка земли стояло странное сооружение — громадный перевёрнутый вверх дном деревянный ящик. Она знала, что это был памятник героям Бородинской битвы, закрытый пока от чужих глаз.

Сегодня, 26 августа, его должен был открыть император Николай. Первыми съехались иностранные гости, ветераны и оставшиеся в живы участники Бородинского сражения, а на поле потом предполагалось провести манёвры, какие были в тот день.

Нет-нет, она не будет смотреть на эти манёвры — игрушечные, учебные, разве могут они показать весь ужас сражения, дать представление о том, что было на этом поле после битвы? Она хорошо это знала...

Игуменья Мария брела по полу, спотыкаясь и оступаясь. Почти не было ровного места на нём, но овраги и рвы, вырытые участниками Бородинского боя, уже успел зарасти травой и густым кустарником, а кое-где на площадках цвели последние незатейливые летние цветы, развевались султаны лилового иван-чая, носились в воздухе пушинки от мелкой болотной травки. Она шла в своём высоком чёрном клобуке с маленьким золотым крестом на нём, в длинной чёрной рясе, края которой цеплялись за траву и колючки и видела перед собой маленькую фигурку Николушки, собиравшего бесчисленные ржавые гильзы в изломах холмиков и строившего из них целые баррикады.