Читать книгу "Своя-чужая боль, или Накануне солнечного затмения. Стикс - Наталья Андреева"

Он убрал брелок обратно в карман и встал с дивана:

– Зоя, я ухожу.

– Да куда же, Ваня? Поздно уже.

– По делам.

– В засаду, что ли?

– Где ты набралась этой глупости? – слегка разозлился он. – «В засаду!»

– От тебя, – невинно посмотрела на него Зоя.

– Я вернусь через час.

– Как скажешь, – настороженно посмотрела на него жена.

Он просто не мог ждать до завтра. Какой важный день в его новой жизни! И закончить его надо достойно.

…На стоянке дежурил все тот же крепкий парнишка в камуфляже. И опять:

– Эй, мужик! Куда прешь?!

– Следователь Мукаев. Мы с вами уже встречались.

– А… Помню! Ну что, нашелся хозяин? – Парень кивнул на «Мерседес».

– Ключи нашлись. А насчет хозяина выясняем.

– Что, бандит оказался?

– Вроде того. Я эту машину на днях заберу. Как это?.. Конфискую. Отгоню ее к… К прокуратуре. Вещдок.

– Как скажете. Хозяин, значит, уже не объявится?

– Не объявится, – уверенно сказал он и достал из кармана ключи.

Покосился на охранника, тот пожал плечами – делайте что хотите – и отошел к шлагбауму. Он не ошибся: ключи были от этого «Мерседеса». Открыл дверцу, заглянув в салон. Дорого, красиво, сиденья обтянуты кожей. И запах знакомый. Тоже дорогой. Его машина. Он почувствовал гордость. Хоть что-то из прежней жизни! Он не помнил, чтобы пил и гулял, рукоприкладствовал на допросах, а эту машину помнил.

Сел за руль, осмотрелся. Коробка-автомат, как он и предполагал. Вот почему в «Жигулях» было так некомфортно. Эта машина укомплектована по спецзаказу. Сиденье отрегулировано под его рост. Хорошо, удобно. Климат-контроль, руль с гидроусилителем, стеклоподъемники. Кажется, он неплохо во всем этом разбирается. Машиной легко управлять. Руки легли на руль, ощущения были знакомые. И вдруг он вздрогнул: рядом, на переднем сиденье, лежала старая черная куртка. Из дешевой кожи, которая местами уже потрескалась. Его? Он ездил в этом «Мерседесе» одетый в дешевую куртку с рынка? Странно. Потянулся, пошарил в карманах: пусто.

Открыл бардачок. И вот тут сердце заныло. Он почувствовал смутную тревогу. В бардачке лежал пистолет. Он вспомнил: «макаров». У следователя Мукаева пропало табельное оружие. Взял его, осторожно осмотрел. Говорят, он был неплохим стрелком. Хотя почему был? Потому что держать оружие в руках ему неприятно. Осторожно положил пистолет обратно в бардачок. Потом как-нибудь. В другой раз. С пистолетом связано что-то очень больное. Эти воспоминания лучше пока не трогать. Убирая оружие, заметил пластиковую карточку. Что это? Похоже на… Сердце тревожно забилось. Он взял это в руки. Водительские права! Он все никак не мог справиться с дрожью. Тряслись руки, подрагивали икры ног.

Фотография была его, число, месяц и год рождения его, имя с отчеством тоже его. Все в полном порядке. И только потом он сообразил, что права выданы на имя Саранского Ивана Александровича. И фамилия эта незнакомой ему не показалась.

День одиннадцатый, ночь

Лежал без сна и все думал, думал, думал… Кожаную черную куртку из салона «Мерседеса» он забрал. Когда накинул на плечи, сделалось вдруг некомфортно. Тут же снял ее и домой понес в руках. С этой дешевой курткой были связаны неприятные воспоминания. Так же, как с пистолетом. Заподозрил даже, что не хочет вспоминать это нарочно. Куртку и пистолет. Боится, вот и блокирует память. Воспоминания, связанные с неприятными вещами, отрезаны от прочих. Они словно заключены в капсулы; чтобы их плотная оболочка растворилась и содержимое проникло в память, разблокировав ее, надо приложить усилие. Но – страшно. Он, как упрямый больной, не хотел глотать эти капсулы. Кто знает, чего от них больше, пользы или вреда? И какие же они горькие! Мучился, но не хотел.

Когда он вернулся домой, Зоя удивленно воскликнула:

– Ванечка, ты нашел свою куртку?! Когда? Где?

– Это моя?

– Ну как же! В тот день, когда ты потерялся, она на тебе и была! Ты же в ней пошел на работу! А я-то переживала! Хорошая вещь, жалко. Думала, что новую придется покупать. И вот она!

– Я нашел ее в Нахаловке, когда мы там делали обыск, – соврал он. – В том доме, где меня ударили по голове.

На самом деле там он нашел ключи от «Мерседеса», а куртку – в нем. А ведь он ловил на шоссе попутку. Руслан так сказал. Когда же пересел на «Мерседес»? В Горетовке? Как же все это странно. И Зое об этом знать не надо. Она, похоже, не в курсе его похождений. Дорогих ресторанов, рулетки и того, что у него были огромные деньги. Итак, куртка – это первое.

Второе – пистолет. Возможно, он числился за следователем Мукаевым, а теперь считается потерянным. Сейчас в розыске. В таком случае его надо принести в прокуратуру и отправить на экспертизу. Проверить по номерам, тот ли пистолет, и выяснить, стреляли из него в последнее время или нет. Но делать это придется через силу.

И третье, самое важное – водительские права. Потому что здесь, в его квартире, лежат еще одни права. Выданные на имя Мукаева Ивана Александровича того же числа, месяца и года рождения. Откуда же вторые? Вывод напрашивается сам собой: он вел двойную жизнь. Ездил на черном «Мерседесе» под чужой фамилией и легко спускал огромные деньги. И сейчас он больше Саранский, чем Мукаев. Потому что привычки последнего не помнит вовсе. А вот «Мерседес», сигареты с ментолом, дорогие костюмы, казино, рестораны и подиум вспомнил. И море. Женщину по имени Ольга тоже помнит. Она красивая. Очень. Такая же, как Леся. Даже похожа на нее. Неудивительно, что тогда в больнице он ошибся.

Иван Саранский ему не нравится. Темный человек. А главное: о нем никто не знает. Потому что о прежней жизни Ивана Мукаева ему рассказывают все: Зоя, Руслан, Леся, Лора… А вот про Ивана Саранского – никто. Ни слова. Воспоминания, связанные с ним, неприятны. Это плохой человек. Что значит, плохой? Бандит? Вор? Взяточник? Кто он? Это надо узнать. Или же вспомнить.

Какой тяжелый день! Уже тяжелый, хотя только начался. Ночи сейчас короткие, костер июньского солнца горит так жарко, что небо словно присыпано пеплом до самого утра. А поутру из тлеющих углей зари вновь поднимается багровое светило и на людей наваливается нестерпимая жара. В квартире душно, несмотря на то что все окна открыты.

Он знает, где искать концы и как выйти на человека, который расскажет все про Ивана Александровича Саранского. Надо завтра, то есть уже сегодня вести допросы задержанных в Нахаловке. Спрашивать, спрашивать, спрашивать… Ключи были найдены в этом доме. Надо взять след. Потянуть за ниточку. Зачем-то же он шел тогда так упорно в Москву?

Утро, полдень и дальше

Первым был желтоглазый. Вчера его отвезли в больницу с жалобами на нестерпимую боль в ноге. На рентгене высветился двойной закрытый перелом голени и многочисленные ушибы. Наложили гипс, прописали постельный режим. Допрашивать его пришлось в больнице. У палаты стояла охрана, задержанный беспрерывно стонал и всем своим видом показывал, что его мучают боли. А тут еще менты со своими вопросами! Вы сначала докажите, что я виновен! Свои права он знал отлично, потому что дважды был судим. Его торс оказался синим от многочисленных наколок, беспрерывный мат перемежался жаргонными словечками, которые желтоглазый выговаривал со смаком. После цензуры его показания на допросе, длившемся без малого три часа, можно было свести к одной фразе: