Читать книгу "Своя-чужая боль, или Накануне солнечного затмения. Стикс - Наталья Андреева"

– Детей у нее нет, – отрезал Руслан.

– Не понимаю. А почему же никому не сказала?

– А ты не догадываешься?

– Нет.

– Ну и не стоит прошлое ворошить. А с Лесей у вас всегда было сложно. Любовь любовью, но жениться ты на ней не спешил. Я было к ней: «Вернись, все прощу!» А она заладила: «Хочу Ваню Мукаева». Ну что в тебе такого особенного, скажи?

– Ничего.

– Да теперь уж и я вижу, что ничего. В том смысле, что ничего особенного не осталось.

– Как же я попал к Зое?

– Как ко всем, так и к ней. «Здравствуй». – «Здравствуй». – «Зайдешь?» – «Зайду». – «Выпьешь?» – «Выпью». Посидели, поговорили, школу вспомнили. Дальше уж, Ваня, тебе виднее.

Он вспомнил вдруг Лору: влез в окно, поцелуем зажал рот… А Зоя, наверное, только этого от него и ждала. Долго ждала. Как же он, прежний, должен был на нее разозлиться! За то, что женила на себе! Уж лучше б прокурорская дочка.

– Почему же я тогда на Лесе не женился?

– Кто тебя знает, почему? Ты года три после женитьбы все бегал от нее. Да, видно, так и не убежал. Теперь тренируйся, Ваня, по утрам, тренируйся.

– Глупо получилось.

– Глупо?! Ты это называешь глупо?! – вытаращил осоловевшие глаза Руслан. – Да у скольких людей жизнь пошла не туда, куда надо?! Валентина одна, Леся одна, я… У меня все теперь вроде бы в порядке. Только вот душа… Болит душа. Потому что любовь не цветок, ее не пересадишь из одного горшка в другой. И не вырвешь с корнем, чтобы потом взять да выкинуть, а другую на ее место посадить. Не приживается отчего-то. Хотя… Все проходит. Как Вэри Вэл любит говорить, на Екклесиаста ссылаясь. И мы, менты, Ваня, бываем философами. Значит, не судьба. Значит, все равно меня не любила. В этом смысле я бы тебе даже спасибо сказал…

– Замолчи!

– Что такое?

– Не хочу больше. Ничего не хочу…

Спирт все-таки его достал, хоть и выпил-то немного. Но не привык. Или отвык? С усталости да на пустой желудок… Вот и развезло. Хотелось по-детски расплакаться на плече у друга детства. Как будто не с ним все это было. Ну не мог он так поступить! Ни с Валентиной, ни с Лесей, ни с Русланом. Не мог!

– Плохо мне, Свисток. Ох как плохо! – пожаловался он.

– Ты это брось, Ваня. Отставить истерику! Ты ж мужик! Забыто все. Точка. Давай-ка я тебя к Зое отвезу.

– На чем?

– Как это на чем? Машина возле крыльца стоит. Поехали.

– Домой?

– Домой, Ваня, домой. Да что ж ты так расстроился?

– Не знаю. Какая гнусность все это! Какая же гнусность! Гадость, дрянь. Женщины… Это они… Они во всем виноваты. Та, первая. Я ее вспомнил. Надо же: вспомнил. Я их потом возненавидел. Всех возненавидел. Я их всех…

– Да что ж ты такое плетешь? Не налью я тебе больше ни грамма. Сволочи, что с человеком сотворили!

…Когда подъехали к дому, ему стало легче.

– Только жене не говори, что это я тебя на выпивку подбил, – попросил Руслан. – Тебе ведь и в самом деле нельзя. Я понял.

– Ты боишься ее, что ли?

– Уважаю. Хорошая женщина.

Она смотрела на них сверху из окна. Встретила его на лестничной клетке. Стояла у распахнутой двери и смотрела, как он поднимается по ступенькам. Его качало.

– Ванечка, что с тобой?

– Устал. Извини.

– Ты пил, что ли? – ахнула Зоя. – Тебе ж нельзя! С кем?

– Сейчас все пройдет. Спирт это… Гадость. – Он почувствовал тошноту. Выдрать бы из себя этот чертов предохранитель! Ну откуда он взялся? Кто? Когда? Неужели, когда он был без сознания? Внушили, что ли, что спиртного ему нельзя?

Потом он лежал на диване, а Зоя хлопотала, приводя его в чувство.

– Какой тяжелый был день… – простонал он.

– Заработался? Я знаю, с кем ты пил. Это Свисток. Ему-то что! Он здоровый. Ну я ему задам!

– Руслан не виноват.

– Как же! Не виноват! Тебе покушать надо. Я сейчас бульон принесу.

Горячий бульон и в самом деле помог. Когда дурнота прошла, он вспомнил и про ключи от машины. Осторожно спросил, начав издалека:

– Зоя, а мы с тобой ездили на юг?

– На юг? Два раза ездили. Первый раз, когда Головешкам было пять. И через два года ездили. Тебе, Ванечка, путевку дали. От работы. Владлен Илларионович все семью нашу укреплял.

Это ему подходит. Значит, он ездил на юг с Зоей и детьми.

– А я там… Ну, в общем… – Он замялся. Как об этом спросить? – Я вспомнил женщину…

– Какую женщину? – насторожилась Зоя.

– Ольгу. – Он сунул руку в карман, крепко сжал серебряного дельфина с зелеными глазами и вспомнил имя: Ольга!

– Может, и Ольга была, – равнодушно сказала Зоя. – Кого только не было! И Маши, и Даши, и Светы. Ты ж рядом со мной и с Головешками не сидел. Что тебе жена, дети? Как приехали на курорт, только мы тебя и видели!

Он решился и достал из кармана брелок:

– А эта вещь тебе знакома?

– Ой, какая прелесть! – оживилась Зоя. – Дельфин! Откуда? Нет, раньше я ее не видела. А что это? Ключи? От чего?

– От машины.

– От какой машины, Ванечка?

– Зоя, а как у нас было с деньгами?

– В каком смысле? Я не понимаю…

– На что мы жили?

– На твою зарплату. И я работала. Две смены, полторы ставки. Подрабатывала. Моя мама на пенсии, она за Головешками присматривает. А что такое, Ванечка?

– Нет, ничего. Значит, дорогие вещи мы не покупали?

– Как это не покупали! А холодильник двухкамерный, а машину стиральную, а телевизор цветной, гараж построили и…

– Но бриллиантов я тебе не дарил?

– Ой, Ванечка! Да откуда ж им у тебя взяться, бриллиантам-то!

– А дома меня часто не было?

– Спроси лучше, когда был.

– Ладно, – он тяжело вздохнул. – Я все понял. О больших деньгах ты ничего не знаешь.

– О каких деньгах, Ванечка?

– Если бы я знал, о каких! Суп был вкусный, но… Нам надо бы как-нибудь поужинать вместе.

– А что мы каждый вечер делаем? – удивилась Зоя.

– Не так. Красиво. Свечи, шампанское. Дорогие рестораны в городе есть?

– Дорогие рестораны?! И ты пойдешь туда со мной?!!

– Ты столько для меня делаешь. – Он взял Зоину руку, приложил к губам и с уважением поцеловал. В самом деле: как нянька за маленьким ребенком. Чем же он был так занят, что не разглядел этого раньше и не оценил?