Читать книгу "Пора убивать - Джон Гришэм"

Сотни чернокожих торжественно шествовали по тротуарам внаправлении площади. Они толпились на лужайке, дожидаясь, пока Олли вручит имфлажок или какой-нибудь плакат. Затем в поисках тени они устраивались подветвями дубов или магнолий, взмахами рук и восклицаниями приветствуя знакомых.

Продолжавшие подъезжать автобусы уже не могли въехать наплощадь, теперь им приходилось останавливаться и высаживать своих пассажироврядом с кафе.

Впервые в этом году столбик термометра поднялся вышестоградусной отметки, и было похоже, что останавливаться он не собирается. Небоне предлагало людям ни единого облачка для защиты от палящих лучей, в воздухене ощущалось ни ветерка, отнесшего бы, может быть, в сторону невыносимуювлажность. В тени мужские рубашки становились насквозь мокрыми и облеплялиспину минут через пятнадцать, на солнце – через пять. Кое-кто из наиболеепожилых и слабых нашел себе убежище в здании суда.

А люди все прибывали и прибывали. Большинство были уже вгодах, но тут и там виднелись группки молодежи, воинственно-рассерженной, из-завозраста не смогшей поучаствовать в маршах и демонстрациях 60-х и вдругполучившей такую редкую возможность покричать и выразить свой протест, попеть«We Shall Overcome» и в целом как-нибудь отпраздновать тот факт, что все ониявляются черными, изнывающими под игом белого человека. Носились обрывкиразговоров о ком-то, кто взял бы на себя смелость выступить первым. Наконец клестнице главного входа в суд приблизились трое студентов, размахивая флажками,они прокричали: «Свободу Карлу Ли!» Толпа тут же подхватила этот боевой клич:

– Свободу Карлу Ли!

– Свободу Карлу Ли!

– Свободу Карлу Ли!

Выйдя из тени, из здания суда, люди плотнее обступилилестницу, куда были перенесены трибуна и громкоговорители. Движимые единымчувством, ни к кому, собственно, не обращаясь, они слаженным хоромскандировали:

– Свободу Карлу Ли!

– Свободу Карлу Ли!

Здесь и там в здании суда распахивались окна, из которых напроисходящее смотрели судебные чиновники и хорошенькие секретарши. Рев толпыбыл слышен за несколько кварталов, магазинчики и конторы вокруг площадивымерли: их владельцы и посетители стояли рядом на тротуарах, изумляясьсобытиям дня. Очень скоро толпа заметила эти взгляды, казалось, толькоподлившие масла в огонь, – клич стал более громким и динамичным. Журналисты,подобно стервятникам, окружавшие площадь, колебались между выжиданием ижеланием оказаться в гуще событий. Повысившийся накал страстей склонил их кпоследнему. С камерами и микрофонами наперевес они бросились на лужайку передглавным входом.

Вместе со своими людьми Оззи пытался регулировать уличноедвижение. Это удавалось ему до тех пор, пока все улицы и переулки центра неоказались наглухо забиты машинами. Однако и после этого полиция оставалась насвоих местах, хотя не было и признака того, что где-то может понадобиться еепомощь.

В окружении приехавших из трех соседних округов чернокожихсвященников – молодых, пожилых, а то и вовсе ушедших уже на покой – сквозьрасступавшуюся толпу с достоинством прошествовал к трибуне Олли Эйджи. При видесвоих пастырей люди почувствовали прилив нового воодушевления – теперь уже нетолько ближайшие улицы, но и расположенные ближе к окраинам жилые кварталымогли слышать требовательный и в то же время какой-то мелодичный призыв. Тысячифлажков развевались над толпой, тысячи глоток без устали продолжали выкликатьодно и то же. Вместе с толпой из стороны в сторону ритмично покачивался ипреподобный Эйджи, чуть ли не пританцовывая на маленькой трибуне. Он и егоколлеги принялись хлопать в ладоши, задавая присутствовавшим единый темп. В этуминуту на него стоило посмотреть.

– Свободу Карлу Ли!

– Свободу Карлу Ли!

В течение последующих пятнадцати минут ему удалось довеститолпу почти до экстаза. Но как только его тренированное ухо уловило первыепризнаки усталости людей, Эйджи, приблизившись к микрофону, попросил тишины.Разгоряченные, потные люди продолжали скандировать, но уже с меньшим накалом.Вскоре смолкли последние голоса. Эйджи попросил освободить место передлестницей для прессы, чтобы ничто не мешало журналистам исполнить ихпрофессиональный долг. После этого он обратился к собравшимся, призывая кполной тишине, в которой преподобный Рузвельт обратился к Создателю со стольдлительной, красноречивой и проникновенной речью, что на глазах многихслушавших его заблестели слезы.

После того как он в последний раз произнес «Аминь», кмикрофону вышла необъятных размеров негритянка в рыжем парике. В воздухе вновьпоплыл первый куплет «We Shall Overcome», исполняемый низким, богатым по тембруи удивительным по силе голосом. Святые отцы за ее спиной тут же принялисьприхлопывать в ладоши и раскачиваться в такт. Две тысячи голосов слились водин. Над городком поплыли победные звуки торжественного гимна.

После того как пение закончилось, кто-то в который уже развыкрикнул:

– Свободу Карлу Ли!

И в который уже раз толпа подхватила этот клич. Однако исейчас Эйджи удалось утихомирить свою паству. Вытащив из кармана шпаргалку, онприступил к проповеди.

* * *

Как и ожидалось, Люсьен появился последним и уже изряднонабравшимся. Он и с собой принес бутылку и по очереди обратился к Джейку,Эткавэйджу и Гарри Рексу с предложением выпить и от каждого получил отказ.

– Уже без четверти девять, Люсьен, – сказал ему Джейк. – Мыждем тебя почти час.

– А мне что, заплатят за это, а?

– Нет, но я просил тебя быть здесь ровно в восемь.

– Еще ты сказал мне, чтобы я не вздумал приносить с собойвыпивку. А я поставил тебя в известность о том, что дом этот мой, что егопостроил мой дед и что я всего лишь сдаю тебе его в аренду, причем, я быдобавил, за какую-то смешную плату. А посему я имею право приходить и уходить,когда мне вздумается, с бутылкой или без.

– Можешь забыть об этом. Ты...

– А что эти черные делают там, на той стороне улицы в такойтьме?

– Это называется «бдение», – пояснил Гарри Рекс. – Они будутходить вокруг здания суда с зажженными свечами и бдеть до тех пор, пока ихсоплеменника не выпустят на свободу.

– Это может стать весьма и весьма долгим бдением. То есть яхочу сказать, что бедные люди смогут ходить таким образом до самой своейсмерти. Лет двенадцать, а то и пятнадцать. Может, им даже удастся установитьрекорд. Если закапают себя свечным воском по самые задницы. Добрый вечер,Ро-арк.