Читать книгу "Дневник. 1873–1882. Том 2 - Дмитрий Милютин"

Меру эту мне предлагал несколько раз бывший начальник Главного штаба граф Гейден, но я упорно противился такому нововведению в уставе о воинской повинности и теперь не могу сочувствовать ей. Что же касается заявления в «Инвалиде» о том, что принятыми мерами достигнуто уменьшение военных расходов на 10 миллионов рублей и это дало возможность увеличить содержание строевых офицеров, то заявленное сбережение есть только цифра на бумаге, а увеличение офицерского содержания так ничтожно, что едва ли будет ощутительно для улучшения быта офицеров.

Вообще, я нахожу, что первые шаги нового военного министра и нового начальника Главного штаба нельзя признать удачными. Военное министерство в своих многолетних, настойчивых усилиях к приведению вооруженных сил России – насколько можно – в уровень с нашими западными соседями, как по количеству их, так и по готовности к быстрой мобилизации, сделало положительно шаг назад.

11 сентября. Пятница. Вчера отправил длинное письмо генералу Обручеву в ответ на его извещение о сделанных по Военному министерству новых распоряжениях, объявленных 30 августа. Я высказал откровенно свое мнение об этих мерах, хотя в кратких выражениях, не входя в подробности. Между тем, вчера же получил от Головнина вырезку из «Московских ведомостей», которые восхваляют новые меры и называют новое министерство военное «деловым», как бы считая прежнее неделовым.

Почтенный Александр Васильевич, всем интересующийся и во всё вникающий, просит меня высказать мое мнение по поводу статьи «Московских ведомостей». Я исполнил его желание и сегодня изложил довольно обстоятельно мое суждение, не стесняясь высказать полную правду. Головнин ежегодно прочитывал краткие отчеты, которые я представлял каждое 1 января покойному государю. Поэтому он, хотя и не военный, поймет суть дела лучше многих военных.

Сегодня же посетил меня генерал-адъютант князь Александр Константинович Имеретинский, приехавший из Петербурга в Крым на короткое время. Он привез мне еще письмо от Головнина и рассказал много интересного о том, что делается в Петербурге.

Между прочим узнал я от него, что там собирается в будущем месяце комиссия для обсуждения дальнейших преобразований по военному ведомству, вследствие выраженного государем при самом назначении генерала Ванновского непременного желания совершенно переделать всё существующее военное управление. Председателем комиссии назначен граф Коцебу, несмотря на то, что он, как говорят, с самого начала заявил себя противником всякой ломки. Из названных князем Имеретинским членов комиссии (в числе которых и он сам) почти все всегда высказывались сочувственно о существующей системе военного управления: Альбединский, Дрентельн, сам Коцебу знают практически механизм военно-окружного управления и не могут легкомысленно предложить разрушение этого механизма.

По словам князя Имеретинского, сам государь, по-видимому, не имеет ясного понятия об основных началах военной администрации: заявляя генералу Ванновскому свою волю относительно преобразования военного управления, он будто бы сказал, что хочет возвратиться к тому порядку, который существовал при императоре Александре I и который будто бы сходен с прусскою системой. Что же есть общего между этими двумя системами? И можно ли в настоящее время думать о возвращении к порядкам, существовавшим за 60 или 70 лет назад, давно уже отжившим и везде замененным новыми, лучшими порядками?

17 сентября. Четверг. Покончил я с устройством библиотеки и снова принимаюсь за разборку своего старого бумажного хлама. С большим интересом пробегаю эти воспоминания давно минувших лет; как будто возвращаюсь к временам молодости и кипучей деятельности. Многое уже забытое воскресает в памяти; как будто покойники восстают из своих могил. Более чем когда-либо жалею, что не вел своего дневника с молодых лет.

Вчера получил письмо от Алексея Васильевича Головнина с приложенною к нему курьезною выпискою из полученного им письма от великого князя Константина Николаевича, описывающего свое последнее посещение Симеиза. Головнин называет это письмо материалом для моей биографии. Сомневаюсь в том, чтобы когда-нибудь и кто-нибудь вздумал заниматься моей биографией; однако же почему не приложить этот документ к моему дневнику в виде pièce justificative[126].

25 сентября. Пятница. Сегодня ездил опять в Орианду и пробыл более часа у великого князя Константина Николаевича. От него узнал весьма странные новости из Петербурга, сообщенные ему некоторыми из многочисленных приезжих. Не хотелось бы верить всем этим рассказам.

На возвратном пути заехал к почтенной старушке графине Тизенгаузен.

Вчера уехала от нас племянница моя Мордвинова с приезжавшим за нею отцом ее, сенатором Мордвиновым.

29 сентября. Вторник. Поездка в Мшатку к Николаю Яковлевичу Данилевскому, частью – в экипаже, частью – верхом.

3 октября. Суббота. Получил от Обручева ответ на письмо, в котором высказывал ему откровенно свое мнение о недавних переменах по военному ведомству. Ответ уклончивый, дипломатический, очевидно, ему неловко; он не может ни защищать принятые новые меры, ни осуждать их. Поэтому он изворачивается следующими туманными фразами: «…Затем, искренноуважаемый Д. А., не тем масштабом вы меряете… Созданное вами здание такое грандиозное и фундаментальное, что исторический обозреватель и не заметит делаемых в нем поделок и переделок. Скажет лишь: въехали новые жильцы, тут сняли перегородку, здесь поставили; развесили иначе драпировку, кое-где подкрасили или перекрасили по своему вкусу. Палаццо же будет всё стоять, и все будут знать, как его звать».

Сказал бы я на это: хорошо, если б только драпировку перевешивали и перегородки переставляли; а, пожалуй, жильцы начнут так хозяйничать, что потом и не узнаешь фасада здания и всё оно обветшает и развалится. То, что до сих пор сделано, конечно, не есть еще подкоп, угрожающий прочности постройки, но все-таки это первый шаг к искажению здания. А что будет впоследствии, если войдут во вкус и будут продолжать ломать одну стену за другой, не отдавая себе ясного отчета в том, что творят?

Однако же я не намерен уже отвечать Обручеву, он, видимо, избегает категорического обсуждения затронутых вопросов. В заключение своего письма он подносит мне букет: «Понадобилось порыться в отчетах 60-х годов… Вот это назидательно, это история, и внесенные основания смело идут на суд».

Думаю, что порыться понадобилось по поводу назначения новой комиссии под председательством графа Коцебу. Любопытно знать, как эта комиссия поведет дело: будет ли она послушною и беспрекословною исполнительницей заявленной высшей воли – непременно переломать всё, созданное в последние 20 лет, или же сначала примется добросовестно за изучение истории этих 20-летних работ. Увидим.

Приехал к нам сегодня моряк князь Голицын, только что возвратившийся из кругосветного плавания на клипере «Разбойник».

6 октября. Вторник. Решительно не можем мы здесь жаловаться на глушь и безлюдье. Каждый почти день бывают посетители. Вчера после обеда приехал к нам неожиданный гость – итальянский военный агент в Петербурге маркиз Паллавичини, который после дальнего странствования по Волге и Кавказу заехал в Крым по пути в Италию. Это весьма милый молодой человек, внушавший мне более сочувствия, чем все другие бывшие у нас в разное время иностранные военные агенты.