Читать книгу "Воспоминания торговцев картинами - Амбруаз Воллар"

– Тогда за что вы упрекаете Салазара?

– За то, что он зовется диктатором. Я лично республиканец… В России все величают вождя товарищем.

И торговец выпятил губу, словно предвкушая радость от прихода «товарища вождя». Я решил не говорить ему, что по приказу этого «товарища вождя» пачками расстреливают других товарищей. Мне вспомнилась старая легенда о семействе улиток, обитавшем на руинах замка; молодые улитки спрашивали у своего дедушки: «Когда же вернется хозяин замка и нас, как это бывало прежде, о чем нам рассказывали, поднесут ему на серебряном блюде в прекрасном одеянии из масла и петрушки?»

XV. «Премия художников»

Литература в оценках художников – с точки зрения книгопродавца

Литераторы всегда считали себя вправе оценивать художников. Почему бы художникам, в свою очередь, не оценивать писателей? Это соображение привело меня к мысли учредить «Премию художников», присуждаемую писателю решением жюри, состоящего из живописцев. Когда учредитель премии сам подбирает членов жюри, его могут заподозрить в субъективности. Чтобы не давать повода для подобных упреков, я пригласил художников диаметрально противоположных направлений, начиная от Альбера Бенара и кончая Вламинком, ван Донгеном и Полем Шаба. Таким образом, представители Института и фовисты объединились бы за одним столом во время обеда, по окончании которого был бы провозглашен лауреат. Художники, согласившиеся войти в состав жюри, не подозревали, какая лавина книг обрушится на их бедные головы. Когда мне понадобилось встретиться с господином Альбером Бенаром, я отправился к нему в мастерскую. Едва увидев меня, он, не говоря ни слова, показал рукой на книги, валявшиеся повсюду.

– Остается еще целая неделя до присуждения премии, – произнес он с грустью.

– Все эти тома вы, по крайней мере, получили днем? – спросил я.

И, услышав его утвердительный ответ, в котором сквозило удивление по поводу того, что кто-то мог принести ему книги ночью, я продолжил:

– Недавно я виделся с Семом… Так вот, к нему постучали около полуночи: кандидат принес полное собрание своих сочинений – целую кипу книг. Посетитель объяснил, что только что раздобыл адрес художника и, чтобы не будить консьержа, звонил во все двери подряд…

В день голосования, когда все садились за стол, пришел почтальон с объемистой посылкой и попросил меня расписаться в ее получении. Отправленная из Алжира самолетом, она содержала тетрадь с отпечатанными на машинке стихотворениями и письмо, в котором автор – а им была женщина – самоуверенно заявила, что машинописные рукописи должны приниматься к рассмотрению наравне со стихами, отпечатанными типографским способом, и что она не сомневается в высокой оценке своих стихов.

Лично я, признаться, испытывал беспокойство: могут ли прийти к какому-либо согласию художники, столь разные по своим взглядам? Однако выбор был сделан с необыкновенной легкостью: почти единодушно члены жюри отдали предпочтение Полю Валери, которого вскоре после этого приняла в свои ряды Французская академия.

* * *

После «Премии художников» мне пришла мысль учредить другую премию для писателей, на этот раз по решению жюри, состоящего из книготорговцев. Я всегда ценил их активность, их ум, их умение вести себя с покупателем и угадывать его духовные потребности.

Однажды, когда я был у Фламмариона, в магазин вошла покупательница, и один из служащих сказал другому:

– Должно быть, она пришла за «Дон Жуаном».

– Дайте мне «Дон Жуана» Марселя Прево.

– Но как вы догадались, что ей нужен именно «Дон Жуан»? – спросил я у продавца.

– Признаться, по шляпке этой дамы, по ее победоносному виду, по всему ее облику, наконец.

Они были не только хорошими психологами, меня поражало, когда я слышал разговоры книготорговцев, еще и то, с какой любовью они относились к продаваемым книгам, поэтому я не сомневался в правильности их выбора при присуждении премии. Но профсоюз владельцев книжных магазинов, к которому я обратился для осуществления своего замысла, вежливо заметил мне, что это невозможно. И когда я выразил удивление отказом в присутствии человека из мира книжной торговли, он сказал мне:

– Видите ли, мсье Воллар, настоящий книготорговец должен следовать директивам своего хозяина. Если он попытается навязывать клиентам свои личные взгляды, его не будут считать хорошим продавцом.

И все же я не отказался от своей идеи, но понял, что реализовать подобный проект, скорее всего, мне поможет именно профсоюз книготорговцев. Однако выяснилось, что у них вообще нет профсоюза.

– Вам нужен профсоюз, – сказал один мой друг, которому я поведал о постигшей меня неудаче, – так вот, есть профсоюз консьержей. Почему бы вам не учредить премию, присуждаемую консьержами?

Прежде чем предпринять какие-либо шаги в этом направлении, я поделился замыслом с консьержем дома, где жили мои знакомые, которого я всегда видел с газетой в руках.

– Вы попали в самую точку, – сказал он. – В нашей корпорации самая читающая публика. Подумайте только: все газеты сперва проходят через наши руки! К концу года накапливается неплохой багаж. Вы уже позаботились о зале для обеда?

– Какого обеда? – поинтересовался я.

– Ну, обеда, во время которого будут присуждаться премии. Ведь съедутся парижские консьержи, делегаты из провинции…

Я инстинктивно попятился назад, но он поспешил меня успокоить:

– Конечно, приедут не все…

Я уже достиг двери, и, таким образом, «Премию консьержей» постигла та же участь, что и «Премию книготорговцев».

XVI. Я становлюсь землевладельцем в сельской местности

Фонтенбло. – Трамбле-сюр-Модр

Лес Фонтенбло! Раскинувшийся на площади примерно семнадцать тысяч гектаров, он представляет собой равнину, усеянную бесчисленными соснами; есть и холмы, покрытые барашками папоротников, подлески и поляны, к которым питал пристрастие Коро; скалы, поразительным многообразием форм напоминающие призрачные подводные стада из той эпохи, когда воды скрывали то, что сегодня является лесом. Но природа, словно посчитав, что она и так щедро одарила Фонтенбло, отказала ему в воде. Встречающиеся там редкие источники представляют собой колодцы, прорытые на большую глубину.

По этой причине я уже подумал отказаться от приобретения обширного участка земли, соседствующего с лесом и показавшегося мне весьма соблазнительным, но однажды, прогуливаясь в тех местах с другом, я вдруг услышал нечто похожее на журчание ручейка.

– Не может быть! Источник?! – вскричал я.

Я позвал своего спутника, который отстал, собирая гербарий.

– Не слышите ли вы журчание, словно где-то течет вода? – спросил я у него.

– Вода? Но в лесу Фонтенбло нет воды.

– Все-таки надо проверить.