Читать книгу "Влияние морской силы на историю. C предисловием Николая Старикова - Альфред Тайер Мэхан"

Морские порты должны защищаться сами, сфера действий флота – открытое море, его цель – скорее нападение, чем защита, объект – морская сила неприятеля, где бы ни предстояло с ней встретиться. Сюффрен снова увидел перед собой эскадру, от которой зависел английский контроль над морем, он знал, что к ней должны прибыть до следующего сезона сильные подкрепления, и спешил атаковать ее. Юз, огорченный тем, что не сумел прибыть вовремя, – ибо сражение с ничейным результатом до занятия французами Тринкомале смогло бы спасти то, чего впоследствии не вернуло даже успешное сражение, – не был расположен упустить случай помериться силами с врагом. Все же он весьма разумно отступил к юго-востоку, убегая, по выражению Сюффрена, в хорошем порядке; регулируя скорость по самому тихоходному из своих кораблей и постоянно меняя курсы, он достиг того, что погоня за ним неприятеля, начавшаяся на рассвете, привела к результатам только в два часа пополудни. Целью англичан было завлечь Сюффрена так далеко под ветер от порта, чтобы в случае повреждения его кораблей ему было нелегко возвратиться в последний.

У французов было четырнадцать линейных кораблей против двенадцати английских. Это превосходство вместе с правильной оценкой военного положения в Индии увеличило и без того горячее стремление Сюффрена к бою, но его корабли были плохими ходоками и управлялись равнодушными и недовольными людьми. Эти обстоятельства в течение длинного и утомительного преследования раздражили и рассердили горячего коммодора, который все еще, как и два месяца назад, чувствовал необходимость ускорить операции эскадры. Сигнал следовал за сигналом, маневр следовал за маневром, чтобы построить его корабли, шедшие как попало. «То они сходились, то расходились, – говорит английский адмирал, который тщательно следил за противником, – в неправильном строю и как будто в нерешительности». Но Сюффрен продолжал настаивать на своем, и в два часа пополудни, когда он уже был в двадцати пяти милях от своего порта, а линия его была частью построена и подошла к неприятелю на расстояние выстрела, он дал сигнал привести к ветру для исправления строя, прежде чем окончательно спуститься. Масса ошибок при выполнении этого маневра скорее ухудшила, чем улучшила обстоятельства, и коммодор, потеряв наконец терпение, дал сигнал атаки тридцать минут спустя (план XVII, А), а вслед затем другой – вступить в бой на дистанции пистолетного выстрела. Так как все исполнялось неловко и медленно, то, по морскому обычаю, он приказал произвести пушечный выстрел для подтверждения сигнала; к несчастью, это было понято его собственным экипажем как приказание начать бой, и флагманский корабль разрядил всю свою батарею. Этому примеру последовали другие корабли, хотя они и находились еще на полудистанции пушечного выстрела от неприятеля, что при тогдашнем состоянии артиллерии предопределяло нерешительный исход сражения. Таким образом, в результате ряда обидных ошибок и недостатка выучки сражение началось при весьма неблагоприятных для французов обстоятельствах, несмотря на их превосходство в численности. Англичане, которые отступали под малыми и легко управляемыми парусами, были в хорошем порядке и совершенно готовы к бою, тогда как их неприятель далеко не был в порядке (В). Семь кораблей его обогнали[184] другие и образовали теперь неправильную группу, впереди английского авангарда и далеко от него, где они могли принести мало пользы, тогда как в центре образовалась вторая беспорядочная группа, в которой корабли мешали друг другу обстреливать противника. При таких обстоятельствах все бремя сражения пало на флагманский корабль Сюффрена (а) и на два других судна, поддерживавших его, тогда как самое заднее судно – небольшой линейный корабль, поддерживавшийся лишь большим фрегатом, – одно сражалось с английским арьергардом; но у обоих этих судов скоро были сбиты мачты, так что они должны были отступить.

Едва ли военная операция может быть выполнена хуже, чем описываемая. Французские корабли в сражении не поддерживали друг друга, они так скучились, что мешали друг другу вести огонь и без нужды увеличивали мишень, представлявшуюся неприятелю; таким образом, далекие от сосредоточения своих усилий, три корабля Сюффрена, почти не поддерживаемые другими, подверглись сосредоточенному огню английской линии[185]. «Время проходило, и наши три корабля (В, а), сражавшиеся с центром английской линии и обстреливавшиеся анфиладным огнем авангарда и арьергарда, сильно пострадали. Через два часа паруса Héros были в лохмотьях, весь его бегучий такелаж перебит и он не мог больше управляться. Illustre потерял свои бизань-мачту и грот-стеньгу». При этом беспорядке для более деятельного противника представлялись большие возможности. «Если бы неприятель повернул теперь оверштаг, – писал начальник штаба французского флота в своем журнале, – то мы были бы отрезаны и, по всей вероятности, уничтожены». Ошибки сражения, в котором пренебрежен был всякий порядок, имели последствием следующие результаты: у французов участвовало в сражении четырнадцать кораблей, они потеряли восемьдесят два человека убитыми и двести пятьдесят пять ранеными; из всего этого числа шестьдесят четыре убитых и сто семьдесят восемь раненых, или три четверти, пришлись на долю трех кораблей. Два из этих трех потеряли свои грот– и бизань-мачты и фор-стеньгу, другими словами, сделались совершенно беспомощными.

Это было повторением в большем масштабе бедствия, которому подверглись два корабля Юза 12 апреля, но в тот день английский адмирал, будучи под ветром и располагая меньшими силами, чем неприятель, должен был принять бой на условиях последнего, тогда как здесь потери пришлись на долю нападающего, который, кроме преимущества наветренного положения и возможности выбрать способ атаки, обладал еще численным превосходством. Следует отдать должное Юзу, который в этом сражении, хотя и страдая недостатком предприимчивости и не выказав никакого признака тактического искусства или coup d’oeil, обнаружил все-таки и сообразительность и распорядительность в руководстве отступлением и в умении держать все время в руках свои корабли. Не легко распределить по справедливости вину, которая падает на его врагов. Сюффрен, не задумываясь, осуждает своих капитанов[186]. Однако справедливо указывалось, что многие из огульно осуждавшихся офицеров вели себя раньше хорошо как под его командой, так и под командой других адмиралов; что строй его флота при преследовании был неправильный, что сигналы его следовали один за другим со смущающей быстротой и, наконец, что военное счастье, которое всегда надо принимать во внимание, обернулось против французов, так же как и неопытность его капитанов. Совершенно достоверно также, что несчастье должно быть отчасти приписано горячей и необдуманной поспешности Сюффрена, имевшего недостатки, на которых его осторожный и осмотрительный враг играл, быть может, сам того не подозревая.