Читать книгу "Книга Израиля. Путевые заметки о стране святых, десантников и террористов - Евгений Сатановский"

Набор ролей, в которых еврей может существовать в полном соответствии с его, еврея, национальной традицией, велик. От мудреца до безумца. От гения до обывателя. От царя и полководца до ниспровергателя основ. От героической матери до блудницы. Или, говоря попросту, от Шендеровича до Кобзона, от Березовского до Ресина и от Гусинского до Фридмана или Альбац. Не говоря уже о прочих персонажах новейшей отечественной трагикомедии.

Жизнь – это театр, а люди в нём – актёры. Живёшь, живёшь… оказывается, это был спектакль. И это если кто-то из великих удосужился его описать. Шекспир там, Мольер… На худой конец, Булгаков или Бабель. А так – проходной фарс на провинциальной сцене. Зрители разошлись и забыли о тебе, артисты украшают собой ближайший погост, занавес сгнил на помойке или перешит на половые тряпки…

Ну, тут не только у евреев так. Китайцы с их историей, которая не вчера началась, примерно так же реагируют на всё то, что повергает европейца в трогательную мрачность. Кто видел всё, тот ко всему готов. Он заранее знает, что добро обернётся злом или к злу приведёт. Из чего не следует ровно ничего, кроме того, что «ты должен сделать добро из зла, потому что его больше не из чего делать».

Это Роберт Пент Уоррен, вспомни, читатель. «Вся королевская рать» – фильм и книга. Во всяком случае, в СССР именно в такой последовательности. Сначала был фильм. Из которого автор узнал о существовании книги. Цитату повторили братья Стругацкие в качестве эпиграфа. А затем Михаил Веллер. От чего она стала только лучше.

Раз уж так вышло, что приходится жить здесь и сейчас, не помирать же оттого, что все когда-нибудь умрут? Ну да, умрут. Примеры неоднократно описаны. Их и в мировой литературе навалом. И в еврейской. Читать не перечитать. И тут на книжную учёность накладывается житейское. Старые родители. Жёны и мужья. Дети и внуки. Соседи и домашние животные. И это гасит вселенскую тоску на раз.

Не то что вечной скорби предаваться некогда, вздохнуть нельзя. Собаку выгуливать надо. Кота кормить. Внук на горшок просится. Мама звонит: что от неё опять скрывают, в доме всё в порядке? Что спасает в любой ситуации. Именно на этом построен весь тот фундамент, на котором, собственно, Израиль и существует в том окружении, в котором он существует, и с теми союзниками, кого в этой стране принято считать таковыми. Что, как читатель понимает, с точки зрения автора, не комплимент.

Впрочем, преодолевать глобальные проблемы израильтянам помогает не только нужда в ежедневном хождении на работу, посещении родственников и выгуле детей и домашних животных. Страна живёт бурной интеллектуальной жизнью – и этим в регионе выделяется до такой степени, что сравнивать израильские университеты с арабскими считается просто некорректным. Не говоря уже о системе книгоиздата, а также развитой сети книжных магазинов и библиотек. Евреи, как-никак, Народ Книги…

Автор в Израиле предпочитает «Стеймацкий», в котором традиционно хороши отделы русско– и англоязычной литературы. И может засвидетельствовать, что распространены они в еврейском государстве не менее широко, чем книготорговые центры в России. Которые, с его профессиональной, как читателя с изрядным опытом международных покупок, точки зрения, развиты не хуже, чем в Америке. И куда лучше, чем во многих странах Западной Европы.

Израиль с точки зрения развития системы образования и науки – абсолютный антипод арабского мира. Притом что евреев там только около шести миллионов человек – из восьмимиллионного населения этого государства. Согласно работе российского специалиста Н. С. Глебовой об арабском книгопечатании, в мире число людей, говорящих на арабском языке, приближается к миллиарду. Собственно арабов из них около трети.

Однако литературный и научный ренессанс этой части планеты, начавшийся в конце XIX века с приходом в арабские страны европейцев, с ними же и закончился – в 60-е годы ХХ столетия, когда арабские колонии получили независимость. Так что ежегодно на арабский переводится в среднем только триста тридцать книг – впятеро меньше, чем в современной Греции!

По данным Фонда Мохаммеда бен Рашида аль-Мактума (ОАЭ), доля опубликованных книг, приходящихся на одного араба, составляет четыре процента от британской и пять процентов от испанской. Объём же книгоиздата в арабском мире составляет около одного процента от мирового, притом что арабы составляют пять процентов населения планеты.

В 1991 году в арабских государствах было издано шесть с половиной тысяч книг. В том же году в США было опубликовано сто две тысячи, а в странах Латинской Америки и Карибского бассейна сорок две тысячи наименований. На чьей стороне перевес, понятно.

Арабский бюллетень публикаций «Образовательной, культурной и научной организации» Лиги Арабских государств сообщает, что с 1994 по 2001 год в странах арабского мира было выпущено четыре тысячи шестьсот семьдесят одно новое издание (включая не только книги, но и журналы и отдельные статьи).

По данным Арабского Союза издателей, приблизительно тысяча издательств в арабских странах выпускает на рынок около двадцати тысяч названий в год. Однако тиражом в три тысячи экземпляров там издают только бестселлеры, а основные публикации приходятся на религиозную литературу.

Международные книжные магазины в начале текущего столетия работали только в Ливане, Тунисе и Марокко, ориентируясь на туристов. После начала «Арабской весны» они сохранились лишь в Марокко. Причём с началом экономического кризиса 2008 года, судя по данным Ассоциации арабских издателей, публикация книг в арабских странах сократилась вдвое.

Означает ли это, что интеллектуальный разрыв между арабским миром и Израилем не имеет никаких шансов на сокращение? Вообще-то, да. Хотя теоретически всё может быть. В монархиях Залива число студентов, обучающихся в лучших западных университетах, составляет десятки тысяч человек. Как, впрочем, и в Иране или Турции. Однако «выход годного» не слишком впечатляет. Турки сильны в промышленности, а иранцы – ещё и в науке, но арабская интеллектуальная элита явно деградирует.

Деградация развивается прямо пропорционально нестабильности, которая охватывает страны, до недавнего времени считавшиеся в арабском мире непогрешимыми авторитетами: Египет и Тунис, Ирак и Сирию. Говоря попросту, центры арабской интеллектуальной мысли охвачены революциями и экономическим развалом.

Никакой университет не может пережить без потерь гражданскую войну. Тем более войну религиозную. Замена автократических правителей и военных хунт на исламистские правительства и военно-террористические группировки ознаменовала насильственное завершение модернизации арабского мира. Что возвращает его в средневековое состояние куда эффективнее, чем империалистическая колонизация или социалистические идеи.

Западноевропейская колониальная система, при всех её колоссальных издержках, означала для арабов шанс на европеизацию. Социалистическая ориентация, которая имела свою цену, вела их в том же направлении. Однако времена, когда западная и советская модели развития давали, конкурируя, стимул для распространения современных знаний, прошли вместе с эпохой соревнования в регионе сверхдержав.