Читать книгу "Песнь о Трое - Колин Маккалоу"

Несколько мгновений спустя появился второй стражник, которого послали на поиски Меоса. Я беззвучно перерезал ему горло: двое готовы, остались трое. Потом, не давая тем, кто остался внутри, проявить беспокойство, я снова подобрался к окну и пьяно заикал. Кто-то внутри раздраженно вздохнул; из караульной нетерпеливо выбежал следующий страж. Я обхватил его руками, словно совершенно пьяный, и, когда бронза скользнула ему под ребро и достигла сердца, он смог только крякнуть. Держа его стоя, я закружился в танце, одновременно подражая троянскому выговору. Это выманило ко мне четвертого. С тихим смехом я швырнул в него мертвеца и, пока он отбивался от бедняги, вогнал в него меч на целый локоть, пронзив от бока до бока. Я уложил обоих на землю, и они будто растворились в темноте. Я заглянул в окно.

Там остался только начальник стражи, который что-то сердито бормотал себе под нос, сидя за столом. Понимая, что попал в переплет, он пялился на дверцу люка в полу. Ожидал кого-нибудь, чтобы его поприветствовать? Я проскользнул в комнату и прыгнул на него сзади, зажав его рот рукой. Он умер так же быстро, как и остальные, и присоединился к ним в темном углу между тропой и стеной башни. Потом я уселся ждать снаружи, посчитав, что будет лучше, если гость, появившись, никого не увидит в караульной.

Прошло совсем немного времени, и Одиссей просвистел свою трель — как умно он придумал! Ведь если бы он начал в точности подражать птице, я бы мог не обратить на это внимания. Однако никаких ночных жаворонков поблизости не было; все, что мне оставалось, — это надеяться, что никого вокруг тоже не было, ибо я не смог бы предупредить Одиссея.

Я открыл крышку люка в караульном помещении и спустился вниз по лестнице; Одиссей меня ждал.

— Подожди! — прошептал я и вышел наружу осмотреться. Но на улицах было тихо и темно — ни лампы, ни факела.

— Диомед, она у меня, но весит она не меньше Аякса! — сказал Одиссей, когда я вернулся. — Будет трудновато затащить ее на двадцать пять локтей вверх по лестнице.

Она — статуя-палладий — была надежно пристроена на спине осла; разрешив животному удрать прочь, мы втащили ее в камеру под лестницей. Охваченный благоговением, я присмотрелся к ней при свете лампы. О, какая же она была древняя! Грубые, но узнаваемые женские формы были вырезаны из темного дерева, слишком закопченные вечностью, чтобы быть красивыми, и красивой она не была. У нее были крошечные соединенные вместе клиновидные ноги, громадные бедра, раздутый живот, две похожие на луковицы груди, прижатые к бокам руки, круглая голова и вытянутые вперед губы. И еще она была невероятно толстая. Выше меня ростом, она была просто громадиной. Клиновидные ноги позволяли ей вращаться волчком, но стоять на них она не могла — нам пришлось ее поддерживать.

— Одиссей, а она влезет в трубу?

— Да. Ее живот не шире, чем твои плечи, и она более круглая. Как и труба.

Потом мне в голову пришла удачная мысль. Я поискал, нет ли в комнате веревки, и нашел ее в ящике, потом пропустил веревку у нее под грудью, затянул, и свободного конца оказалось достаточно, чтобы за него можно было ухватиться. Я полез по лестнице первым, подтягивая ее на веревке, а Одиссей уперся обеими руками в ее огромные шаровидные ягодицы и толкал ее снизу.

— Ты думаешь, — вздохнул я, когда мы добрались до караульной, — что она когда-нибудь простит нам те вольности, которые нам пришлось себе позволить?

— О да, — ответил он, лежа на полу рядом с ней. — Она — самая первая Афина Паллада, и я с ней накоротке.

Спускать ее по трубе на деле оказалось просто, Одиссей был прав. Ее округлости намного меньше задевали стенки, чем я сам, со своими плечами и мужской угловатостью. Мы не стали снимать веревку, и это снова нам помогло, когда мы оказались на равнине, — мы оттащили ее в рощицу к четырехколесной колеснице Аякса. Потом, охнув под ее тяжестью, мы, собрав последние силы, водрузили ее наверх и рухнули на землю. Полумесяц клонился к западу, а значит, у нас еще было достаточно времени, чтобы доставить ее домой.

— Одиссей, ты это сделал!

— Без тебя у меня не получилось бы, дружище. Скольких стражников тебе пришлось убить?

— Пятерых. — Я зевнул. — Я устал.

— А я, как ты думаешь? По крайней мере, у тебя спина цела.

— Не упоминай об этом! Лучше расскажи мне, что было в крепости. Ты видел Елену?

— Я легко обдурил привратников, и они пропустили меня в город. Единственный стражник у ворот крепости спал — я просто подобрал свои цепи и перешагнул через него. Когда я пришел, Елена была одна, Деифоб куда-то делся. Окровавленный, грязный раб, который простерся у ее ног, застал ее врасплох, но потом она увидела мои глаза и узнала меня. Когда я попросил ее показать мне путь в подземелье, она тут же вскочила. Думаю, она боялась, что придет Деифоб. Но нам удалось избежать встречи с ним, и как только мы нашли тихое место, она помогла мне избавиться от кандалов. Потом мы отправились в святилище.

Он усмехнулся:

— Мне кажется, она часто бывала здесь, когда у нее была интрижка с Энеем, ибо она знала святилище как свои пять пальцев. Едва мы оказались там, она закидала меня вопросами. Как дела у Менелая? А у тебя? А у Агамемнона? Она не могла наслушаться.

— А палладий? Как тебе удалось сдвинуть его с места, если тебе помогала только Елена?

Его плечи затряслись от смеха.

— Пока я возносил молитвы и просил у богини согласия на то, чтобы ее увезти, Елена исчезла. А потом вернулась — с ослом! Затем она вывела меня из святилища прямо на улицу рядом со стеной крепости, поцеловала — очень целомудренно! — и пожелала удачи.

— Бедная Елена. Судя по всему, Деифоб решил исход дела в нашу пользу.

— Ты совершенно прав, Диомед.

Агамемнон построил на площади собраний великолепный алтарь и установил палладий в золотой нише. Потом он созвал столько воинов, сколько смогло уместиться на площади, и рассказал им о том, как мы с Одиссеем похитили статую. Для служения ей был выделен отдельный жрец, который принес ей жертвы; дым был белым как снег и так быстро поднимался в небо, что мы сразу поняли: ее новый дом ей понравился. Как же ей должен быть ненавистен промозглый холод ее прежнего троянского обиталища! Священная змея без всякого колебания проскользнула в свою нору под алтарем и высунула голову, чтобы окунуть ее в блюдце с молоком и проглотить яйцо. Волнующая и счастливая церемония.

Когда ритуал был окончен, Одиссей, остальные цари и я последовали за Агамемноном в его дом, где нас ждал пир. Никто из нас никогда не отказывался разделить трапезу с верховным царем — лучше его стряпух не было ни у кого. Сыр, оливки, хлеб, фрукты, жаренное на вертеле мясо, рыба, медовые сласти, вино.

Настроение у нас было хорошее, мы были оживлены, беседа перемежалась смехом и шутками, вино было превосходным. Потом Менелай позвал аэда с лирой. Мы, уже размякшие от вина и еды, устроились поудобнее и приготовились слушать. Еще не родился ахеец, который не любил бы песен, гимнов и сказаний своей страны; песнь аэда мы предпочли бы женскому ложу.