Читать книгу "Завет Христа - Ульрих Хефнер"

После того как все оборудование закупили, а бежевый «лендровер» со всех сторон оклеили логотипами университета, Том и Мошав отправились в Арад, в то время как Яара пока осталась в Тель-Авиве.

— Проведем сначала рекогносцировку, — решил Мошав.

Через день они покинули маленький пансион на улице Рехов Бен-Яир и поехали по девятнадцатому шоссе, которое огибало руины старого ханаанского города-крепости и выходило в пустыню.

Как только Яара получит документы, она также должна отправиться в Арад, где они договорились встретиться.

— Но будь осторожна! — сказал Том, когда Яара прощалась с ним.

— Ты забываешь, что я родилась здесь, — возразила она и страстно поцеловала его в губы.

Монастырь францисканцев-флагеллатов, Иерусалим…

Отец Филиппо уединился с римским гостем в своей келье. Два часа назад отец Леонардо прибыл в Иерусалим.

— Как прошел полет? — спросил отец Филиппо.

— Над морем была буря, — ответил отец Леонардо. — Но я знал, что ничего не случится. Со мной было благословение Божье.

— Все сделано к твоему удовлетворению, — продолжал отец Филиппо.

— Можно посмотреть?

— Мы еще не готовы. Должно пройти некоторое время.

— Трудности были?

— Нет, после того как мы поняли, где нужно искать. Пить хочешь?

Отец Леонардо улыбнулся.

— Красное вино из долины Иордана?

Отец Филиппо кивнул и пошел к маленькому секретеру. Наполнил два бокала.

— Где они сейчас? — спросил отец Леонардо, после того как монах-францисканец протянул ему бокал.

— Мужчины в Араде, женщина осталась в Тель-Авиве. Она подала заявление на проведение пробных раскопок с научными целями.

— Я с самого начала знал, что они приедут, — размышлял вслух отец Леонардо. — Я знал, что немец не сдастся. Я только не знаю, почему он так поступает.

— Теперь, когда свитки наконец-то там, где и должны быть, наступает последний акт пьесы, после чего опустится занавес. Кстати, передача о могиле в Талпиоте вызвала настоящую сенсацию. Каждый день мы получаем бесчисленные отклики от взволнованных христиан, а также от журналистов, которые хотят знать, как Кустодия в Святой земле[52]относится к данному вопросу.

— И что вы отвечаете?

Отец Филиппо отпил глоток вина.

— Мы говорим, что будут открывать новые могилы, в которых покоится Иешуа бен Иосиф: в конце концов, эти имена были такими же популярными во время рождения нашего Спасителя, как сейчас — Джон, Али или Антонио.

— Хорошо, если так, — ответил отец Леонардо. — Как только на экраны выйдет вторая часть, количество обращений снизится. Вот посмотришь, через неделю никто уже не будет говорить о могиле Иисуса. Ни в Талпиоте, ни в Массаде.

— Рим будет тебе благодарен, — отец Филиппо любезно поднял бокал за здоровье гостя. — Скоро тебя повысят до кардинала.

Отец Леонардо отставил бокал.

— Как только я здесь закончу, я покину Рим.

— И куда ты поедешь?

— Домой, — ответил отец Леонардо. — Наконец-то снова домой, дорогой друг.

Отец Филиппо посмотрел на часы, висевшие на стене над секретером.

— Пора выдвигаться, — сказал он и поставил бокал на стол.

Скала-крепость Массада, на западном берегу Мертвого моря…

Солнце светило неумолимо, и сухая земля отражала часть жара, так что воздух рябил. Они подъехали к горе с севера. Массада лежала перед ними — величественная скала высотой почти четыреста метров возвышалась посреди скудной каменистой пустыни. Лишь кое-где отдельно стоящие деревья тянулись вверх, к небесам — пальмы, кипарисы и разбросанные то тут, то там жалкие кустики. Крепость была построена царем Иродом Великим примерно за тридцать лет до рождения Иисуса. Долгие годы она считалась неприступной, пока не пала наконец в 73 году от Рождества Христова под натиском римских легионов под началом Флавия Сильвы и не была разрушена. Флавий Сильва долгое время держал крепость в осаде, пока однажды не приказал соорудить искусственную насыпь у низкой западной стороны крепости, так что его войска попали наконец на плоскогорье. Пятнадцати тысячам римских солдат противостояли жалкие остатки гарнизона ревнителей веры. 973 защитника: мужчины, женщины и дети, — совершили некогда коллективное самоубийство перед тем, как крепость пала, чтобы избежать римского рабства.

Когда Мошав повел машину мимо крепости, Том не мог отвести от нее взгляд. Они объехали гору и остановились на стороне, обращенной к Мертвому морю. На стоянке стояли несколько автобусов и легковых машин. Туристы с рюкзаками и альпенштоками толпились по обе стороны дороги. Рядом с маленьким зданием, в котором располагались отделы государственной безопасности и охраны крепости, был припаркован белый джип. Том внимательно осмотрелся, а Мошав повернулся к горе.

— «…Навеки устремив взгляд в воду жизни, так сидит на скале Голиаф, великан, поверженный Давидом, Давидом, царем евреев», — вспомнил Мошав слова профессора, процитировавшего часть перевода свитков.

— Воду жизни, — повторил Том. — Отсюда ее не видно.

— Поэтому нужно залезть на гору, — объяснил Мошав. — Воспользуемся канатной дорогой.

Почти три четверти часа Том и Мошав простояли в очереди, пока наконец кабина не остановилась перед ними. Во время поездки они рассматривали скалистые образования, лежавшие под их ногами. Несмотря на то что в кабину канатной дороги набилось почти сорок туристов, друзья отвоевали себе места у переднего окна.

— «… Под дворцом царя… стоит солнце жизни в зените, так что святой луч освещает… отдыхает, до конца всего сущего…», — прошептал Мошав, обернувшись, и заметил, как вода у южного берега Мертвого моря блеснула в лучах солнца.

Том схватил его за плечо и указал на тонкую, как игла, скалу, торчавшую чуть ниже плато.

— Может, это и есть Голиаф?

Мошав достал из рюкзака бинокль и устремил его на указанную точку.

— Она чуть меньше пяти метров в высоту.

— А та, на другой стороне, по-моему, высотой метра полтора.

— Давид и Голиаф, — пробормотал Мошав и обернулся. — И вода жизни на заднем плане.

— Думаю, надо подобраться поближе и исследовать этот район получше, — сказал Том, когда показались первые руины крепости на плато.

— Голубятня, — сказал Мошав. — Я знаю, что за ней находятся стены дворца Ирода.

Том указал на маленькую нишу в скале, которая шла от плато до маленького скалистого выступа метров на десять ниже высшей точки.

— Может, когда-то это была лестница?